ВНИМАНИЮ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ САЙТА KONTINENT.ORG!

Литературно-художественный альманах "Новый Континент" после усовершенствования переехал на новый адрес - www.nkontinent.com

Начиная с 18 июля 2018 г., новые публикации будут публиковаться на новой современной платформе.

Дорогие авторы, Вы сможете найти любые публикации прошлых лет как на старом сайте (kontinent.org), который не прекращает своей работы, но меняет направленность и тематику, так и на новом.

ДО НОВЫХ ВСТРЕЧ И В ДОБРЫЙ СОВМЕСТНЫЙ ПУТЬ!

Елена Шуваева-Петросян | Из «Морецких записок»

Сюжеты записок взяты из реальной жизни в реальной деревне под названием Большой Морец средней полосы России.

Умереть в девяносто шесть от любви

Не сложилась личная жизнь у Нади. После очередной попытки построить семью она с тремя детьми вернулась в отчий дом. Отец частенько её попрекал, что, мол, переходишь от мужа к мужу, будто по рукам пошла, а Надька ему в ответ зло бросала: «Есть в кого!», припоминая, как в её детстве в их дом приходили всякие отцовские поклонницы – то стёкла выбивали в доме, отчаявшись добиться его любви нежностью, то приезжали за какими-то письмами, пытаясь скрыть от мужей свои прошлые привязанности, а дальше уже горько начинала размышлять про себя, что все идёт из детства.

Вообще их род очень любвеобильный. Бабка Зинка то ли от одиночества, то ли от старческого маразма влюбилась в девяносто лет в мужика лет шестидесяти. Конечно, в свои девяносто она была хороша – миниатюрная стройненькая старушенция могла дать фору любой шестидесятилетней бабе. И всё бы хорошо, если бы не прошлое её жениха: он отсидел лет пять в тюрьме за изнасилование… мужика, с которым они играли в карты, а потом поспорили. Но бабка Зинка умерла в девяносто шесть лет в любви.

Надькин дядя страдал от повышенной сексуальности. Если ему жена не давала, у него просто ноги отнимались, и тогда он лежнем лежал на постели, забывая про работу в огороде. Бывало, что приходилось врача вызывать, чтобы тот сделал Федьке укол от стояка. А однажды дядю Фёдора даже на «Скорой помощи» увезли. Надя помнит, как они с братом сидели на заборе, наблюдая за этой картиной и горланя: «Мимо нашего окна пронесли покойника, у покойника стоял выше подоконника!», а дядя пальцем им грозил – мол, вот вернусь и задницы вам надеру.

Другой дядя умудрился поиметь роман сразу с тремя женщинами одного рода: с бабушкой, дочкой и внучкой. Бабушке было сорок семь, дочке тридцать два, а внучке шестнадцать. Потом ходил и бахвалился, что бабка в любви искуснее.

Ещё один дядя всю жизнь женится и разводится со своей женой, а в периоды развода они заводят новые семьи, которые держатся максимум по году, потом снова их семья воссоединяется.

А у тёти Вали было пятеро мужей и все померли от сердечного приступа… в бане. Черт только знает, что она там с ними делала.

Другая же тётя родила шестерых сыновей от мужа, все надеясь родить дочку. Потом муж запил, а она, будучи уже сорокапятилетней женщиной, нашла себе молодого друга и родила дочку. Молодой друг на ней не женился, тогда она вышла замуж за миллионера из городских, который всех её детей выучил в престижных университетах.

И после всего этого отец смеет её попрекать, что у неё трое детей от разных мужей и личная жизнь не сложилась, когда можно даже в девяносто найти мужа и умереть в любви?

Первое свидание. Тушканчики

Помню свое первое свидание. Мальчишка, который мне очень нравился, подошёл ко мне и сказал: «Ленка, а давай с тобой вечером на мопеде тушканчиков пого-няем!» Это случилось тогда, когда он сменил своего коня, настоящего коня, на мопед – в каникулы подрабатывал пастухом и заработал себе на транспорт. Все теплые осенние вечера мы действительно гоняли тушканчиков по лугам, пытаясь наехать на их хвосты.

На следующий год у мальчишки появился мотоцикл. И мы снова летом гоняли тушканчиков, а потом сидели в лесу на берегу ерика и смотрели, как в водной ряби барахтается луна.

Потом у него появилась машина, какой-то побитый «жигулёнок», на котором мы ворошили стога сена на лугах, а потом бегали друг за другом, безудержно хохоча и кидаясь друг в друга сеном. Эхо не успевало передразнивать нас.

Когда у него появилась хорошая машина, он женился, а я уехала учиться в столицу. С тех пор прошло много лет. О первой любви остались самые светлые воспоминания. Я видела того мальчишку несколько раз – из него вырос настоящий мужчина. Мы никогда не разговаривали с ним и даже не здоровались, но всегда улыбались друг другу – я вспоминала тушканчиков, он, наверно, тоже.

Колбаса пахнет лучше хлеба

Колбаса пахнет лучше хлеба. Это я узнала в лет шестнадцать, когда родственники познакомили меня с одним перспективным парнем, дабы обеспечить надежное будущее, а я решила отдать предпочтение другому. Ну, совсем никакому, вернее, какому-то раздолбаю, как сказали те же родственники. А дело было так.

Отправили меня на лето к крестной в другое село. Естественно, эта весть сразу разнеслась по округу, мол, девчонка хорошая, высокая, красивая да и в том возрасте, когда уже можно ухаживать. Но меня сразу «пристроили», познакомив с восемнадцатилетним Сашкой. Парень работал на хлебном заводе. Хороший, скромный, симпатичный, ладный. За мной еще не ухаживали такие взрослые парни! Крестная и Сашкина мать, ее подруга, начали строить планы на будущее, уже дошли до общих внуков. Сидели мы с Сашкой на скамейке у ворот до двенадцати часов ночи, потом он доводил меня до крыльца и шел домой: в пять утра у него начиналась смена на хлебзаводе. А мне не спалось по ночам. Ну как можно спать ночью, когда тебе шестнадцать, в палисадниках цветут цветы, а луна светит, как ошалелая. В общем, Сашка доводил меня до крыльца, закрывал калитку, и как только затихали его шаги, я возвращалась на скамейку, где могла просидеть одна до рассвета. Если бы в скором времени у меня не появился ночной собеседник — другой Сашка, который работал на колбасном заводе, и его смена заканчивалась в час ночи. Этому Сашке было вообще двадцать два года. Выглядел он, как мне казалось, немного старовато: весь в шрамах, переломанный, слегка хромающий. Он много курил и кашлял. Мало кто знал Сашку по имени, в основном по кликухе – Узбек: его отец был русским, а мать узбечкой. Он был интересным собеседником, как мне казалось тогда. Рассказывал о взрослой жизни, дымя сигаретой и сплевывая, дарил мне цветы, обрывая школьные клумбы, когда шел с завода. И тоже строил какие-то планы на наше совместное будущее. В общем, колбасный Сашка начал мне нравиться больше хлебного. О чем я тут же сказала хлебному.

И все было бы хорошо, если бы не прознал про мою, так сказать, «левую» связь двоюродный брат Алешка – сын крестной, которому эта замена не пришлась по душе. И стал он по вечерам закрывать двери на все замки, чтобы я не выходила на улицу и не вечерничала на скамейке. Я ложилась спать вместе со всеми, а к часу тридцати пополуночи вылезала через форточку (слава Богу, с детства была ловкой и гибкой) и шла себе на скамейку. Не будь дураком, Алешка методом слежки прознал про мои ночные променады и устроил разборки. «Чо колбаса пахнет лучше хлеба?! – зычно он спросил меня, однажды выйдя из-за угла дома, когда я возвращалась на рассвете. — Я тебя спрашиваю: лучше?! Поимей совесть, он же раздолбай!» «Да, колбаса пахнет лучше хлеба!» — ответила дерзко я, о чем тут же пожалела. Тяжелый и рослый, не смотря на то, что на два года моложе, Алешка гонялся за мной по двору с прутом, пытаясь ударить по ногам и выкрикивая: «Ноги переломаю, доходишься у меня!»

В наказание меня депортировали домой. В Морец. Сашка-Узбек колбасный сам собрал мотоцикл – друзья помогли с деталями: у каждого во дворе лежал металлолом, из которого можно не только мотоцикл собрать, но и машину. И однажды приехал ко мне. Я вышла на скамейку. Он предложил мне самокрут с коноплей. Я затянулась один раз. Конопля мне не понравилась. Сказала колбасному, что мне нужно учить уроки и ушла.

Я никогда больше не выходила к Узбеку, сколько бы он ни стоял под окном. Потом он женился. Развелся. Снова женился. И снова развелся. Занялся строительным бизнесом, отгрохал огромный дом для себя, купил квартиру в городе и дорогую машину.

Несколько лет назад встретил Сашка колбасный мою крестную, вернее, подвез ее, когда она шла с тяжеленными сумками из продмага, поболтали о том, о сем. И тут он ей говорит: «Если бы вы, тетя Таня, не разлучили нас тогда, жила бы Ленка как королевишна, и я бы был счастливым!»

Крестная посмотрела на него и сказала: «Да, все-таки колбаса пахнет лучше хлеба!»

Елена Шуваева-Петросян

Оставьте ответ

Ваш электронный адрес не будет опубликован.