ВНИМАНИЮ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ САЙТА KONTINENT.ORG!

Литературно-художественный альманах "Новый Континент" после усовершенствования переехал на новый адрес - www.nkontinent.com

Начиная с 18 июля 2018 г., новые публикации будут публиковаться на новой современной платформе.

Дорогие авторы, Вы сможете найти любые публикации прошлых лет как на старом сайте (kontinent.org), который не прекращает своей работы, но меняет направленность и тематику, так и на новом.

ДО НОВЫХ ВСТРЕЧ И В ДОБРЫЙ СОВМЕСТНЫЙ ПУТЬ!

Соломон Воложин | Оно?

Соломон Воложин
Автор Соломон Воложин

Всё познаётся в сравнении, говорят. С другой стороны, аналогия относится к индуктивным методам познания…

А я пишу попытку познать.

И индукция «не гарантирует… истинности и обоснованности, но она порождает предположения, связывает их с опытом и тем самым сообщает им определенное правдоподобие» (Ивин. http://stavroskrest.ru/sites/default/files/files/books/ivin_logika.pdf).

У меня есть сын. Несчастный. Он уверовал, что жизнь вообще зла. И вот вчера, мне улыбнулась удача. Я – уж и не знаю, как сумел – испортил аккумулятор дорогого квадрокоптера, пытаясь аккумулятор зарядить дома после покупки. Снял с него обёртку. Зарядил. Он, не успев (как потом оказалось) высохнуть, ещё работал при домашней пробе игрушку запустить. Но когда я привёз её внуку, он уже высох, и квадрокоптер не полетел. Внук огорчился. Я, вернувшись в свой город, пришёл, как побитая собака, к продавцу и рассказал, что я наделал. Он пообещал что-то подумать и велел позванивать. Я позванивал месяца три (всё-таки дорогая игрушка), но нерегулярно. И после одного долгого перерыва он меня упрекнул, что появившийся было в его руках аккумулятор он на днях отдал, подумав, что я отступился. Я ахнул. И он предложил перезвонить через пару дней. Я позвонил. «Будет через час», — сказал продавец. – «Так я еду». – «Нет, перезвоните через час, вдруг принесут через два часа. Зачем вам ждать?». А мне приходилось просить сына звонить, потому что я то и дело нарывался на продавщиц, а те не могли говорить по-русски. И сын был в курсе этой суеты. И каждую просьбу позвонить встречал в штыки, не веря в Добро на Этом свете. Даже и после предложения мне позвонить через час он не поверил.

Пушкин был мажорнее моего сына. Но одна за другой провалившиеся все дворянские революции в Европе после Наполеона его изрядно охладили (ещё до поражения декабристов), и он от оптимистичного гражданского романтизма (не путать с пессимистичным просто романтизмом) перешёл к трезвому реализму. Горе в нём находит свою оценку, временами и преувеличенную тоже. Но.

Движимый таким, надеюсь, смутным переживанием (потому «надеюсь», что иначе не смог бы считать его роман художественным), Пушкин год за годом писал «Евгения Онегина». Начиная с 1824 года. Восьмую, последнюю, главу он писал в 1829-30 годах. Уже разочаровавшись в трезвости реализма. Следующим у него был идеал Дома и Семьи (совсем низ общественного, так сказать), а потом (см. тут) – идеал консенсуса в сословном обществе (новое возвышение).

Обсудить я хочу слова из XXII строфы восьмой главы. Это про то, что было после первой встречи Онегиным Татьяны в высшем свете.

Онегин вновь часы считает,
Вновь не дождется дню конца.
Но десять бьет; он выезжает,
Он полетел, он у крыльца,
Он с трепетом к княгине входит;
Татьяну он одну находит,
И вместе несколько минут
Они сидят. Слова нейдут
Из уст Онегина. Угрюмый,
Неловкий, он едва-едва
Ей отвечает. Голова
Его полна упрямой думой.
Упрямо смотрит он: она
Сидит покойна и вольна.

Всего строф в главе 51. Можно предполагать, что между идеалом Дома и Семьи и следующим идеалом Пушкин её писал. Уточнять нет смысла, так как можно ожидать, что он вживался в себя прежнего, ещё с идеалом 1824 года, который, надеюсь (опять), был подсознательным.

И я хочу обсудить правку Пушкиным беловика.

Заменено слово «другою» на «упрямой».

Хоть следующая строка начинается со слова «упрямо».

Двигал ли Пушкиным при этом усилении своеволия (отвергаемого им-реалистом) всё ещё подсознательный идеал (что жизнь, хоть и не управляема добрыми пожеланиями, но и не сплошь зла) или уже осознаваемый?

Я этим вопросом задался из-за таких слов:

«Порою нужные — незаменимые — слова приходят сразу, но чаще всего, как о том свидетельствуют пушкинские, например, черновики, лишь в результате долгого труда. Мы все мыслим словами, но не одними словами, и сплошь и рядом очень смутными словами» (Вейдле. Эмбриология поэзии. http://profilib.com/chtenie/103548/v-veydle-embriologiya-poezii-5.php).

Если смутность слов отнести к тому подсознательному которое есть автоматизм обеспечивающий выбор слов, рифм, поддержание ритма… Если это результат цепи установок…Которые (мы знаем от Узнадзе) подсознательны… Если смутность слов НЕ отнести к движимому именно подсознательным идеалом… А усиление «упрямой» вместо «другою» (уменьшение смутности) – счесть подсознательным… То я это натянул?

Ясно, что Пушкин, в момент правки уже знающий, чем он кончил роман (крахом упрямства Онегина), дает нам в обсуждаемой правке беловика то, что называется предварением. Усиливает яркость предварения: дважды упрямство (проникнуть в голову Татьяны), а не одноразовое, теперь столкнулось с «Сидит покойна и вольна».

От удвоения, Пушкин знает, итоговый результат не поменялся: жизнь зла, в том числе.

Это удвоение – от реализма образца 1824 года? Вжился? Или от забрезжившей надежды на упомянутый консенсус образца 1830 года? Раз брезжит, значит, можно теперь усилить когда-то осаживаемое упрямство в пользу трезвости!.. ТЕПЕРЬ… Когда этот консенсус сам ещё подсознательный.

Хочется думать, что я обнаружил не что иное, как след подсознательного идеала.

Можно ли это проверить?

Можно, если повезёт. – Надо уточнить, когда именно написал Пушкин начисто XXII строфу.

В «Летописи жизни и творчества Александра Пушкина» (том 3) написано про 1830 год:

«Июль, 20. Начало чернового письма к Н.Н. Гончаровой и наброски строф XXV—XXVI последней главы Евгения Онегина».

Это черновые наброски, судя по http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/isc/isc-243-.htm?cmd=2 .

Можно ли думать, что вчерне уже и XXII строфа была написана? – Не важно. Важно, что до беловика главы ещё не дошло. В сентябре – тоже не дошло, судя по такой записи «Летописи»:

«Одна из дочерей хозяйки вспоминала впоследствии, как она и ее сестры «решали» судьбы героев «Онегина«, придумывали иной исход дуэли и как Пушкин не согласился на «счастливый конец» у Онегина с Татьяной — «Ну, нет, он Татьяны не стоил»».

Глава ещё писалась.

И вот, наконец:

«Сентябрь, 25. Четверг. Завершена работа над девятой [а не восьмой, какой она оказалась в итоге, это последняя глава после исключения из основного текста романа путешествия Онегина, мыслившегося сперва 8-й] главой романа Евгений Онегин — «Большой свет»; сохранившийся беловик озаглавлен «Евгений Онегин» Пес. IX» и содержит эпиграф из Байрона: «Fare thee well and if for ever Still for ever fare thee well!» <Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай>, глава перебелена в сшитой тетрадочке до строфы XLV».

То есть правка «другою» на «упрямой» была сделана уже под влиянием идеала консенсуса в сословном обществе, на новом подъёме духа.

ЧТД (что и требовалось доказать)!

Соломон Воложин
28 января 2017 г.

Оставьте ответ

Ваш электронный адрес не будет опубликован.