Гоар Рштуни | Старость и любовь
Семь раз отмерь…
Три брата жили рядом, возделывали огромный сад и виноградники. Внизу шумел полноводный Араз, в доме каждого из братьев подрастали сильные и трудолюбивые сыновья. Потом началась какая-то война и дальше всё перевернулось. На деревню налетели грабить жители из соседнего неармянского села, они и раньше были не паиньки, а в тот год совсем озверели. А тут пошли слухи, – всех армян погонят за Араз, здесь останутся только мусульмане. Оттуда тоже немало их переправили на эту сторону…
Прошло много лет и началась ещё одна война. Двоюродных братьев взяли в первый же день добровольцами. Двое вернулись с контузиями, а один и вовсе не повоевал, погиб в первые же дни войны. Его восьмилетнего сына забрал в город один из оставшихся, со своими пятерыми выросли, слава Богу.
Не только выросли, но и постарели. Глаза, сердце, колени, колени… У всех болят, ни присесть, ни на закорки. В деревне удобства на дворе, какой там унитаз! Закорки!
– Не могу присесть, колени болят, боюсь туда упасть, – краснея, горько жалуется сгорбленная Назан, дочь одного из тех троих братьев, оставшаяся без сына.
– Да я тебе табуретку с большим отверстием сколочу! – подумав, откликнулся троюродный брат. Ему самому за 85, но держится молодцом.
На третий день сколотил заново старый стул, отодрал сиденье, ножки отпилить боится.
– Сестричка, давай приезжай на примерку, почти готово.
И оптимистично добавляет:
– А дверь туда повешу лучше с весны, времени до весны много, пока занавеской обходись…
Предпочтения
Мужа Маргрит убили ещё в начале тридцатых, без всяких статей, взяли да и забили. Осталась она с малой у своей старой бабки, потом переехала жить в город. Образованная была, работа быстро нашлась, а девочку оставляла дома одну. Умненькая дочка росла, школа, университет… Замуж за хорошего парня вышла дочка, сама красавица. Маргрит зять взял к себе в дом. Мирно жили под одной крышей родители зятя, Маргрит, четверо детей…
Старенький отец зятя любил копаться в саду, а обе бабушки любили читать, в основном, великих французских романистов. Мать зятя иногда готовила или шила, Маргрит, маленькая, сухонькая, гладила обширные стирки, остальные – каждый был занят своим делом. Такое разделение труда. Воздух этого дома был заполнен уважением, любовью и заботой.
Маргрит зорко следила за рубашками единственного зятя, тщательно и любовно разглаживала их в первую очередь, вешая на спинку стула.
Вечером дедушка жаловался своей бабуле:
– Тебе не кажется, что сестрица Марго ко мне стала хуже относиться?
– С чего взял, скажешь тоже!
– Она всю стирку гладит, а моё исподнее в самом конце…
Опять про старость. Или про любовь?
Она сидит передо мной на диване, такая же красивая, как 60 лет назад. Когда влюбилась, всё время повторяла:
– Он такой умный, такой умный!
Справедливости ради надо сказать, это он, давно уже аспирант, влюбился первым в школьницу, и сумел вырвать у матери разрешение на встречи. Мы болтаем о том, о сём, время от времени она звонит мужу. И почему-то чуть нагибается:
– Проснулся? Как ты? Лучше? Ну и лежи, я скоро приду.
Через час снова звонит:
– Кино смотришь? Хорошее кино? Я скоро приду.
– Слушай, – говорю, – что хочешь от него? Сидит себе, кино смотрит…
– Что хочу? Я хочу, чтоб до… ну хотя бы до 90 лет жил и кино смотрел! Пусть даже плохое кино, хочу, чтоб он долго жил!
Вот такая любовь… Первая и последняя.
*****
Несколькими днями раньше на том же месте сидел хороший писатель, умный и философский. Четыре года в Арцахе воевал, его не испугаешь. А тут у него жена вдруг приболела. Сердце. В 67 лет встретил её, моложе на 15 лет, а вот первая приболела.
Грустный, молчит…
Советую, успокаиваю, что не надо бояться, против аритмии хорошие лекарства есть, перечисляю… Печально слушает, потом опускает голову:
– Гоар джан, лучше пусть я вместо неё умру. Пусть она живёт здоровая… Не хочу один оставаться…
Гоар Рштуни