ГЕРМАНА НЕТ
Ушел великий кинорежиссер страны.
Великий по-настоящему, с точки зрения вечности, а не века.
Каждая картина — шедевр. Каждая картина — эпоха.
Трагическое кино. Веселый человек.
Беспощадное знание о мире. Юмор, не сравнимый ни с чьим.
Бешеный нрав. Мощная натура. Тяжелый характер.
Советские времена испытывали на прочность, ломали, загоняли в угол. Выстоял. Учителя — Козинцев, Товстоногов — укрепили важнейшее: упорство самостоянья.
Никто не делал картин так долго, как он. Довести кадр и звук до абсолюта, до совершенства, наплевав на любые прочие соображения.
Не легенда: он не смотрел свои фильмы. Быль: хотел вырезать гениальный монолог Алексея Петренко в «Двадцати днях», который сейчас изучают во ВГИКе. Бросал в печку рукописи лучших сценариев, спасала жена.
Долго не мог пережить провал «Хрусталева» в Каннах: «…нам тут нужны дачные домики, сказал ему продюсер, а вы привезли «Вишневый сад». И хотя потом картину включили в сотню лучших фильмов мира, а французы сто раз извинялись за «непонимание», долго помнил горький привкус поражения.
Пятнадцать лет снимал и озвучивал «Хроники Арканарской резни»; как никто понимал: трудно быть Богом.
Его метод «субъективной камеры» перевернул множество штампов пленочного кино. Знал и преследовал только одно — истину.
Мы еще не поняли, кто у нас был. Но уже почувствовали: пусто. Холодно.
«Новая газета» — «Контиенент»