Олег Харитонов | «Пастой паравоз…» или «Долгая дорога в дюнах»
После академии отца перевели служить в Среднюю Азию. Он отбыл по назначению, занял должность начштаба, но с жильем были проблемы, и мы с мамой и братом оставались в Москве еще пару лет. Наконец, настал срок воссоединения семьи, и в феврале 1966-го мы на поезде выехали в Ташкент. Тогда это заняло более 4-х суток.
Не стоит здесь подробно описывать дорожную эпопею, скажу одно: было ново, занятно и не обошлось без приключений.
Отец по военным каналам забронировал нам целое купе, и ехали, в общем-то, с комфортом. Да, видимо какие-то железнодорожные бесы не давали покою нашему веселому семейству и его несчастным попутчикам. Каждый из нас по очереди едва не отстал от поезда. Лично мне запомнился полустанок у Аральского моря (тогда еще вполне полноводного).
Пустыня. Барханы. Ветер гоняет песок. Невдалеке синеет морской простор. Вдоль состава бегают непонятные существа в каких-то бурнусах и странных сооружениях на головах… Что-то гортанно орут на чужом наречии, торгуют, выменивают. Суют в окна вагона и под самый нос прогуливающимся пассажирам взбитые комы верблюжьей шерсти, копченые балыки, черную, как мазут, осетровую икру в стеклянных банках с грязными разводами, мохнатых, как медвежата, щенков и черт знает еще какие диковины. Я улучшил момент и выскочил наружу. Живые собачки, верблюды, перекати поле уносятся вдаль. Сахара, саванна, пампасы, или как там еще?.. Ура! Простор и воля. Пиратство. Три тысячи чертей и бутылка рома на сундук мертвеца…
А самое главное – море. Вот оно голубеет совсем рядом – рукой подать. Забыв обо всем, ринулся на берег, казавшийся таким близким… Сосед в полосатой пижаме поймал меня на бегу и в охапку приволок к отходящему уже поезду. Мама висела на поручне в состоянии полуобморока. Получив леща по затылку, я взлетел на свою полку и сделал вид, что читаю Лермонтова.
Следующим был мамин выход с дивертисментом. На крупном путевом узле. Там было даже нечто вроде вокзала – обшарпанное строение из белёной глины с часами на фронтоне. Часы стояли. Да и куда им идти с одной минутной стрелкой?.. Ходил только путевой обходчик. Стучал длинным молотком по колесным буксам. И протяжно выли бездомные собаки. На платформе торчали несколько ларьков, и мама ускакала запастись кое-чем съестным. А мы потом с братом чуть не описались от ужаса, когда поезд тронулся без нее. Хорошо, что маман в молодости занималась легкой атлетикой, и сдавала ГТО. Запрыгнула в предпоследний вагон на ходу.
Через день пропал 7-летний братишка. Общительный не по годам, Валерка имел явное призвание бродячего артиста. Он очень любил знакомиться с людьми, читать на публику стишки и петь. В основном, матерные частушки, услышанные от московских соседей. Репертуар беспроигрышный. Юный комедиант и калика перехожий имел бешеный успех. И получал в качестве гонорара конфеты, шоколадки, мандаринки. И вот сразу после завтрака этот сладкоежка незаметно выскользнул из купе, а обрела мать блудного сына уже ближе к вечеру. Все это время весь наш вагон пребывал в панике и лихорадочных поисках. Пока, по трансляционной сети не объявили о беспризорном ребенке, обнаруженном в 14 вагоне. Мы ехали во втором. Валерка получил по заслугам и хлюпал соплями в углу, а я строил ему рожи.
И был сам наказан. А не злорадствуй!… Той же ночью я сверзился во сне с верхней полки. Прямо на столик. Сломал руку. А бутылка лимонада угодила спящей маме в глаз. Валерка отделался легким испугом. На станции Туркестан меня наскоро загипсовали.
Оставшийся путь все вели себя тише воды ниже травы.
И вот – Ташкент. Сидим на чемоданах. Я – в гипсовой повязке до локтя, рука на перевязи. У мамы фиолетово-желтый бланш под левым глазом. Она пытается его запудрить и сокрушается: – жаль, я выбросила шляпку с вуалью… помнишь, у меня была?..
Между тем поезд замедляется, вползает под навес перрона, издает змеиное шипение и замирает в изнеможении.
За стеклом маячит блестящий офицер. Новый с иголочки мундир, новые погоны с большой звездой, новенькая портупея отливает глянцем. Это папа. В Москве мы его видели капитаном, теперь он майор. Великолепный папа в нетерпении заглядывает в окна. Рядом топчется солдатик. Муж и родитель еще ничего не знает – радуется долгожданной встрече. Через минуту врывается в купе, расставляет руки для объятий и …замирает на пороге в позе «вот тебе, бабка, и юрьев день!». Мы ощущаем себя преступниками. Мама отворачивает лицо к окну. Валерка на всякий случай ныряет ей за спину. Я прикрываю гипс портфелем с учебниками. Поздно.
Валя… вы что, всю дорогу пьянствовали что ли?..
Это были первые слова любви после долгой разлуки.
Пауза. Затем отец все же неловко целует каждого в щеку, они с солдатом подхватывают багаж, и мы вываливаемся вон из осточертевшего за 4 суток вагона. Папа с солдатом, нагруженные чемоданами, набирают скорость. Мы вприпрыжку едва поспеваем. Мама на ходу все же пытается объясниться мужу в любви и верности.
– Дима! Ну, послушай меня… да не лети ты так… это все Алик… он упал со второй полки…
– А причем твой подбитый глаз?
так он же об стол… бедненький, а там бутылка… и мне прямо по физиономии – бац!..
– Ага… значит, бутылка все-таки была?!.. и веселая компашка?!..
– Какая компашка?.. там же лимонад… то есть… ты меня запутал совсем… это мальчишки… они пили лимонад…
– Ага… а вы, значит, коньячок-с?!..
– Какой коньячок? и кто это «вы»?.. ну, что ты, Дим, в самом деле?!.. я же одна с детьми…
– Ага… мать-одиночка… шуры-муры, трали-вали…
– Дурак! это ты сам тут без нас – коньячок-с!..
Под этот содержательный диалог мы пробегаем сквозь вонючее здание вокзала и оказываемся на площади, где нас подводят к армейскому ГАЗику. Пока загружают вещи, я осматриваюсь и… офигеваю. На парковке, кроме нашего «козлика», всего штук шесть машин с шашечками – 4 «Победы» и пара ГАЗ-21. Меж ними притулились две арбы с огромными колесам, запряженные малюсенькими осликами. Оглушительно громыхая, скрежеща железом по кривым рельсам и кренясь, как пароход, с боку на бок, мимо катит приземистый красный сарай. Местный допотопный трамвай с «колбасой». Вокруг ходят бабаи в ватниках до пят, перевязанных кушаками, и одинаковых черно-белых шапочках. Площадь вымощена камнями. Не плотной брусчаткой, как в Москве, а булыжниками, просто вколоченными стоймя в землю. Все покрыто липкой грязью. Пространство окружают низенькие желтые строения непонятного назначения.
Да уж. Привокзальная территория Ташкента тогда представляла зрелище весьма диковинное. Впрочем, как и город в целом. По дороге я всё глазел по сторонам из окна машины, и это не прибавляло оптимизма. Московский мальчик скис всем нутром: привет, Азия!.. вот я попал…
Московский мальчик еще не знал, сколько интересного и неизведанного ждет его впереди. Например, настоящая катастрофа.
Завтра, 27 февраля, у него день рождения – 13 лет. А через два месяца бабахнет ташкентское землетрясение. И начнется новая жизнь, полная новых приключений…
Олег Харитонов