ВНИМАНИЮ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ САЙТА KONTINENT.ORG!

Литературно-художественный альманах "Новый Континент" после усовершенствования переехал на новый адрес - www.nkontinent.com

Начиная с 18 июля 2018 г., новые публикации будут публиковаться на новой современной платформе.

Дорогие авторы, Вы сможете найти любые публикации прошлых лет как на старом сайте (kontinent.org), который не прекращает своей работы, но меняет направленность и тематику, так и на новом.

ДО НОВЫХ ВСТРЕЧ И В ДОБРЫЙ СОВМЕСТНЫЙ ПУТЬ!

Артур Кангин | Клеопатра и пионеры российского бизнеса

1.

Катавасия в поезде «Москва – Новороссийск» так растревожила сыщика Рябова, что он сутки нон-стоп играл на раскладном саксофоне. Мои же глаза от бессонницы налились кровью, причем левый сам по себе почему-то подмигивал.

— Рябов, надо что-то делать! — наконец вскричал я. — А вы ни тпру, ни ну…

Сыскарь оттер фарфоровый мундштук саксофона носовым платком с фамильной монограммой, музыкальный инструмент отложил в сторону.

— А что лично вы, Петя, думаете об этой истории?

— Чего думать? В поезде «Москва – Новороссийск» пропадают люди. Причем не заурядные обыватели, а пионеры российского бизнеса. Версия номер 1. Их убили. Версия 2. Их похитили, значит, потребуют выкуп.

Сыщик лукаво усмехнулся:

— Однако выкуп никто не требует?

— Именно так! — вскричал я. — Мне только не ясно, почему, блин, пионеры бизнеса садятся именно в этот злосчастный поезд. Мало ли у нас других поездов? Или бы, лучше всего, летали бы на своих суперджетах. На чем они там еще летают?

— Отменная ремарка! А может, они хотят быть поближе к народу? Вожделеют прикоснуться к мозговой косточке исконного духа?

— Шутите? Видите, что творится с моими глазами?

— Они налились лютой кровью. Левый моргает.

— Вот! Скажите же мне, как на духу, беремся мы за это дело или не беремся?

— Ах, Петечка, горячая вы голова. Натягивайте походные штаны цвета хаки. В путь!

2.

Поезд №101 отправлялся с Казанского вокзала. На перроне мы с Рябовым съели по, обильно истекающему мясным соком,  чебуреку, запили всё это великолепие урюпинским квасом «Дядя Вася».

— Мне кажется наш герой — чистильщик, — сквозь зубы произнес Рябов. — Уничтожает он исключительно коррупционеров.

— Герой наших дней? — ковырял я в зубах балабановской спичкой.

— Поверьте, родной, эти пионеры — отъявленные мерзавцы.

— Клейма негде ставить… Подонки! Гниды!

— А то! Только какого лешего они все прут в Новороссийск? Отчетливо понимая, что этот вояж может оказаться последним.

— Постойте, Рябов! А не продают ли по случаю новороссийский порт? Или цементный завод?

— Завод — это вряд ли… А вот порт — в десяточку. Из него гонят не только за рубеж русскую нефть, но и русский лес.

— Однако зачем этим тузам в Новорос ездить самим? У них же сотни тысяч лакеев. Адвокаты, референты, сто тысяч курьеров.

— Логично!

К нам подошла проводница. Высокая, где-то см под 185, черноглазая, с кудрявыми каштановыми волосами, с игривой челкой.

— Мальчики, заходите в вагон. Через пять минут трогаемся.

— К чему спешить? — как от осенней мухи я отмахнулся от дылды. Признаться, женщины выше меня (я о физическом статусе) меня смущают. Смотреть на них снизу вверх? Увольте!

— Тогда угостите сигареткой, — обратилась проводница к Рябову.

— Не курю! — Рябов из ноздрей ястребиного носа выдул струю сигаретного дыма.

3.

До Рязани добрались без приключений. Поезд почти пуст. Все-таки сказалась молва о гибельном рейсе. Причем испугались почему-то не олигархи, а плебс, простонародье.

— Чай? Кофе? — заглянула к нам купе дылда проводница.

— У нас с собой армянский коньячок, — акцентировано подмигнул я своим перманентно мигающим левым глазом.

— Алкогольные напитки у нас распивать запрещено. Хотя с вами я с удовольствием выпью. Клеопатрой меня зовут. Правда, странное имя?

— Почему же? — улыбнулся сыщик. — Я — Рябов. А это мой друг, Петр Кусков.

— Секундочку. Я только попудрю носик.

Проводница удалилась.

— Пошла нюхать кокаин? — насторожился я.

Рябов повел могучим плечом. Позвоночник его воинственно щелкнул.

— Петя, не надо воспринимать все так буквально. Пудра и есть пудра. И ничего более. А вот на коньячок вы ее заманили кстати. Однако есть ли у нас сам коньяк?

— Помните, вы проиграли мне бутылку?

— Святочный спор о погоде в Гваделупе? И вы возите с собой этот коньяк столько лет? Оригинал! Но вернемся к нашим баранам. Точнее, к бортпроводнице. Имя ее действительно странное.

— Маша… Клеопатра… Дуня… Какая разница?

— Не скажите! Клеопатрой звали египетскую царицу. Она же, по утверждению А.С. Пушкина, выкидывала в окно своих хахалей.

— Наша бортпроводница вышвыривает пионеров из поезда?

— Это всего лишь версия… Вот под коньячок-то мы и попытаемся расставить все точки над «ё».

— Над «и», — поправил я.

— Помяните мое слово, у нас будет значительно больше точек.

4.

Клеопатра Леонардовна оказалась весьма милой собеседницей. Своими рассказами не давила. Почти немотствовала, налегая на коньяк. Я даже испытал некое отчаяние. Удастся ли нам расставить все точки над «ё»? Вряд ли!

Рябов потер щеку в серебристой щетине:

— Извините, что тогда на перроне не угостил вас сигаретой. Не люблю курящих женщин. Для меня они столь же дики, как здоровый мужчина, вышивающий макраме.

— Да я не курю…

Я всплеснул руками:

— Зачем же вы тогда спрашивали сигарету?

— Для завязки разговора. Вы, Петр Кусков, страшно напоминаете мне одного никелевого магната.

— Игната Дуребаску?

— Его! Вот я и озадачилась, чего это магнат решил прокатиться в плебейском поезде.

Я протянул проводнице свой стальной жетон акушера второго разряда.

— Вот мой документ. Если соберетесь рожать, звоните.

— Я одиночка. Мужчины меня практически не волнуют. К тому же мужиков пугает мой рост, под 185.

— Играли в баскетбол? — сощурился Рябов.

— За «Торпедо» Ярославль. Я мастер спорта. Потом потянула связки, сломала ногу.

— А почему же такое странное имя? Клеопатра? — насел я.

— Странное? Наверное… Папа мой, Леонард Исаевич, был археологом. Всю жизнь изучал пирамиды. Клеопатра, сводившая с ума цезарей, была его кумиром.

Я присмотрелся в проводнице. Она совсем молода. Лет 25-26. После армянского коньяка лицо её дивно изменилось. Что говорить, чертовски хороша! Вопреки своему богатырскому статусу.

5.

В легком подпитии мы с Рябовым обошли поезд. Ничего подозрительного. Едят, пьют, спят. Некая тривиальная модель российского общества. Да и почему только российского? Любого! Общество потребления куда-то едет. Всего-то делов.

Осели в вагоне-ресторане. Освежили затухающий алкоголь английским элем. Скушали запеченную курицу в антоновских яблоках.

И тут к нам подвернул повар Гаврилыч. Имя мы его узнали чуть погодя.

В высоком крахмальном колпаке. Слегка под шафе. По виду вылитый кубанский казак. С вислыми седыми усами, брюшком, с выпученными и нагловатыми очами.

— Я — ветеран всех объявленных и необъявленных воин, — с порога нашего знакомства заявил Гаврилыч. — Чечня, Абхазия, Сирия, Уганда, Мозамбик.

— Нам какое дело? — недоверчиво скосился я. Врунов я, честно говоря, недолюбливаю.

— Знаете, господа, я просто устал от порохового дыма и окопных вшей. Воюешь, воюешь, а что толку? Земной шарик как был круглым, так круглым и остается.

— Предпочитаете жить на плоской земле? — Рябов с жизнеутверждающим треском оторвал у курицы-несушки ногу.

— Га-га! — захохотал Гаврилыч. — Я, господа-товарищи, хочу вас спросить, с какого бодуна вы сели на этот проклятущий поезд?

— Почему же проклятущий? — резко накатил я стопарь эля.

— Да из него же олигархи вылетают, что райские птицы! Один утонул в Дону, другой в реке Кубань. Кто-то размозжил башку в тоннеле у станции Тоннельная.

— Знаете ли вы, уважаемый Гаврилыч, проводницу Клеопатра? — внезапно среагировал Рябов.

— Да кто же ее, шалаву, не знает?

6.

Мы стояли с Рябовым в тамбуре. Курили. Хотя в поезде курить запрещено. Но мы как-то с великим сыщиком всегда жили поверх всех препон и барьеров.

На улице зарядил нудный дождь. Вагонное стекло иссечено каплями.

— Есть ли в словах Гаврилыча хоть крупица правды? — Рябов выдул дым через ястребиные ноздри.

— Клеопатра на шалаву никак не тянет, — стряхнул я пепел на рубчатый пол.

— Вот и я о том же… С ее-то ростом…

— Гаврилыч, видимо, сам к ней подбивал клинья. Да получил отлуп. Теперь ядовито клевещет.

Дверь распахнулась. Пред нами, как чудное явление, сама Клеопатра. Высокая, статная, с чуть заметными черными усиками. В профиль она напоминала Петра Великого.

— Мальчики, — горлово произнесла она, — курить у нас запрещено. Хотя, если скинете мне по 200 рябчиков с носа, то шмалите.

— Не вопрос? — усмехнулся я. — Скинуть кэшем? Или на мобильник?

— Лучше на мобильник.

— Шеф-повар Гаврилыч про вас наговорил гадостей, — впроброс заметил сыскарь.

— Гаврилыч — злобный мудак.

— Он приставал к вам? — я подобрался.

— Еще как! Хватал за попу. Я ему звезданула коленкой в пах. И он затих. Теперь вот, старый козел, решил навести на меня напраслину.

7.

Ситуация прояснялась, точнее запутывалась.

Ну, на хрена мы сели в поезд «Москва – Новороссийск», если на нем ни одного олигарха? Да и Клеопатра какая-то не настоящая, с ее-то петровскими усиками.

Я уже взял зубную щетку и пасту «Жемчуг», как Рябов огорошил меня вопросом.

— Петя, а не кажется ли вам странным, что Клеопатра спутала вас с никелевым магнатом?

— Нет. Мы с Игнатом Дуребаской и впрямь похожи.

— Я бы не сказал. У Игната взгляд волчий, у вас овечий.

— Обижаете?

— Это же правда. Я вот что подумал. Как почистите зубы, так затейте разговор по мобиле прямо возле купе Клеопатры. Поиграйте в олигарха Дуребаску. Давайте указания жестко, кратко. Скидывайте акции, покупайте. Вспомните американские фильмы. Пофантазируйте.

— Я сяду в лужу. Рябов, может именно вам натянуть на себя личину Дуребаски?

— А я на него похож?

— Только со спины.

— То-то и оно. Главное, Петя, отпустите себя, не дрейфите.

Никогда я еще зубы не чистил столь долго.

А всё почему?

Вдруг меня Клеопатра и впрямь примет за олигарха? Выкинет в окошко. Всего-то делов!

Ой, не спеши меня хоронить! У нас с Рябовым еще столько дел. Мы же легенда.

8.

В дверь постучали.

Машинально я дверь открыл, не успев толком смыть пену зубной пасты с алых губ.

Какого же было мое изумление, когда за дверью оказалась именно вожделенная Клеопатра.

Молодая. Игривая. Нежная.

— А! Это вы! — вскрикнул я.

— Я. Что-то вы там долго засели. Я уже испугалась, что вы померли от приступа грудной жабы.

— Грудная жаба — устарелое название, — усмехнулся я. — Это я вам как практикующий акушер говорю.

— Вы все-таки акушер?

— Да, акушер. Хотя у меня есть хобби, кое кормит меня с приятелем.

— Хобби? Собираете почтовые марки, монеты?

— Все серьезней. На досуге я торгую акциями никелевых заводов. Есть у меня еще с десяток-другой шахт на Кузбассе.

— Я так и думала… — прошептала Клеопатра.

— Я страшно богат! — соврал я. — Может быть, самый богатый человек в мире. Куда там Билл Гейтсу?!

Клеопатра за грудки вытащила меня из ватерклозета, порывисто поцеловала в губы. С языком! По-французски!

Зубная щетка моя и зубная же паста «Жемчуг» грянули на пол. Руки мои инстинктивно обхватили крепкую попку.

Клеопатра оттолкнула меня. Усики ее эротически вздернулись:

— Дурачок, не здесь же! Пойдем-ка в мое купе…

9.

Сколько, однако, скопилось сексуальной энергии в Клеопатре! Недаром она выступала за «Торпедо» и бал мастером спорта. Да и я был подобен Везувию. Плоть моя клокотала.

Оказывает, втайне от самого себя, я предпочитаю барышень именно баскетбольного роста, с царскими усиками.

Потом мы включили в купе фиолетовый свет. Стали есть с алой плотью астраханский арбуз.

— Тебе хорошо? — прижалась ко мне Клеопатра.

— Не то слово? Ешь арбуз! А тебе как? Я о сексе.

— Бывало и лучше. Только не обижайся, но через мою походную кровать прошел чуть не гусарский полк.

— Значит, Гаврилыч был прав?

— В каком-то смысле. Я обожаю трахаться именно с олигархами. Они же почему-то садятся именно в наш поезд.

Сок арбуза тек мне на грудь. Я ввергся в состояние близкое каталепсии.

— Значит, ты сейчас вышвырнешь меня из подвижного состава?

— Это зачем?

— Именно так ты вышвыриваешь всех коррупционеров.

—Вовсе нет. А на лоно любви я призвала тебя совсем с другой целью.

— С какой же?

— Миленький мой акушер… Или кто ты еще? Берегись Гаврилыча!

10.

Спозаранок я все произошедшее поведал Рябову.

— И как она вам? — резко спросил он.

— Неужели вас интересуют мои сексуальные подвиги?

— Я не о том. В порыве страсти она вам больше ничего не сказала?

— Только предупредила о Гаврилыче.

Рябов потер седые виски, взгляд его помутнел.

— Эх, лучше бы я оказался на вашем месте.

— Как вы могли оказаться на моем месте? Вы же ничуть не смахиваете на Дуребаску? Или вы всерьез запали на сладострастную дылду?

— Вы правы. Женщин я предпочитаю именно баскетбольного роста. К коротышкам у меня категорическое недоверие. Между прочим, мы подъезжаем к Тоннельной. Через час будем в Новороссийске.

— Давно я мечтал искупнуться в Черном море!

И тут свет погас. Мы ворвались в тоннель.

В дверь постучали.

На пороге с китайским фонариком в казачьих руках стоял Гаврилыч.

— Вам чего? — по моей спине пробежала волна ледяного холода.

— Так продукты у меня остались. Икорка. Балычок. То да сё. Элитные продукты. Вот и приглашаю вас на бизнес-ланч. Так сказать, на посошок, на ход ноги.

— Да кто вы такой? — взревел я. — Что вы всюду шляетесь? Как, блин, Летучий Голландец.

— Вы в чем-то меня подозреваете? — пробормотал Гаврилыч.

Поезд, наддав, выскочил из глухого тоннеля. Весь вагон залил ликующий солнечный свет. За окном мелькнул карликовый часовой с калашом. Подле своей деревянной, какой-то старорежимной будочки.

Тут в проеме двери появилась статная фигура Клеопатры.

— Привет, Гаврилыч!

— Привет, стрекоза.

— Скажи, Гаврилыч, правда наш пассажир напоминает никелевого магната?

— Вовсе нет. У него взгляд овечий.

— Ну, знаете! — побагровел я.

Клеопатра взяла Гаврилыча под локоток:

— Пойдем, старик, угостишь меня своими пищевыми остатками.

11.

Свет опять погас. Поезд въехали во второй тоннель.

Мы с Рябовым услышали страшный шум, какие-то глухие возгласы.

Я нащупал рифленую рукоятку браунинга. Рябов надел на руку стальной кастет.

Выскочили коридор.

— Будь проклята, гадина! — услышали мы надсадный крик Гаврилыча.

— Приятных загробных видений! — парировала Клеопатра.

Вагон вновь залил солнечный свет. За окном опять часовой с калашом штык-нож.

И что же мы видим в тамбуре? Точнее, кого? Мы видим Клеопатру. Но в каком виде? На щеке у нее три кровавых царапины. Видимо, от когтей Гаврилыча. Белая блузка разорвана, из-под нее виден кипенно-белый лиф. Глаза Клеопатры полыхают огнем. Губы налились, будто она не после драки, а перед сексом.

— Что происходит, черт подери?! — я подскочил к наотмашь открытой двери на ж/д косогор.

Рябов, не проронив ни словечка, глубже надел на длинные пальцы музыканта стальной кастет.

Клеопатра вытерла носовым платком кровь со щеки, запахнула железнодорожную куртку.

— Все очень просто. Этот подонок, косящий под ветерана всех войн, выкидывал из поезда всех пионеров российского бизнеса.

— Кто же вы такая? — оскалился Рябов.

— Вот! — Клеопатра достала из нагрудного кармана краснокожую книжицу.

Читаем: «Майор ФСБ Клеопатра Самуиловна Ковальчук».

— А кого вы вышвырнули? — проблеял я.

— Он тоже майор ФСБ. Парамон Гаврилович Майоборода.

— Ничего не понимаю… — Рябов стащил с ладони кастет, спрятал его в карман диагоналевых брюк. — Что же вы, будучи одного же ведомства, друг друга мочите?

— У вас, кажется, был коньяк. Пойдемте. Я вам все расскажу.

12.

Оказалось, что славное ведомство на Лубянке раскололось на два лагеря. Одни считают, мол, всех коррупционеров надо мочить. Другие же ищут консенсуса, отыскивая в коррупционерах пионеров российского бизнеса.

— Что же вы, Клеопатра Самуиловна, не прихлопнули Гаврилыча раньше? — мрачнел я.

— Во-первых, мне надо было сначала собрать доказательную базу. Во-вторых, тех олигархов, коих он вышвыривал, вышвырнуть стоило. Отребье общества. Отъявленное мудачье.

— Одного не понимаю! — Рябов будто рюмку водки махнул коньяк. — Чего это они все прут в Новороссийск?

— Разве вы не в курсах, именно Новорос — главный город по отмыву и уводу грязных бабок?

— Танкеры вместо нефти возят наличность? — вскрикнул я.

— Зачастую. Там много схем.

За окном стал мелькать Новороссийск. Город-герой. Город-труженик. Когда-то в нем воевал Л.И. Брежнев. Но не о нем разговор.

Клеопатра встала:

— Было приятно познакомиться с гениальным сыщиком и его верным оруженосцем.

— А мне как приятно… — вскручинился я.

— Сделаем так… — улыбнулась Клеопатра. — Завтра вы мне позвоните. Вот номер мобилы. Встретимся в Широкой Балке. На секретной базе ФСБ. Покупаемся в море. Поедим шашлыков из осетра. Вы мне в деталях расскажите о своих легендарных подвигах.

—А вы о своих? — галантно улыбнулся Рябов. Вдруг вскинулся: — Давайте на ход ноги я сыграю на «Когда святые маршируют»?

— На чем сыграете? — оторопела Клеопатра.

— Вот! — инспектор Рябов из внутреннего кармана достал инструмент. — Раскладной саксофон. Он всегда со мной.

— Какая прелесть!

Источник

1 Комментарий
  1. Филимон Вакулов говорит

Оставьте ответ

Ваш электронный адрес не будет опубликован.