КРАХ КЛАССИЧЕСКОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
Виталий ЩИГЕЛЬСКИЙ
До недавнего времени отечественная политология как отрасль рекламы «лучших из лучших» по непонятным причинам считалась междисциплинарной наукой. Нефтяные «нулевые» выкормили целую плеяду прихлебателей, знающих «что? у кого? и почем?».
К середине «нулевых» в среде преуспевающих политологов «звездное небо над нами» окончательно накрылось задницей национального лидера, а «нравственный закон внутри нас» уступил место импортной колбасе. Определилась и структурная схема политологического ритейла: тянущаяся от кремлевской звезды к земле нить с энным количеством узелков — политологических центров и институтов, в названиях которых чаще прочих звучало «глобальный», а численность сотрудников стремилась от единицы к нулю.
Может, оно и скучновато быть самому себе и директором, и кассиром, и оффшором одновременно, зато человек-институт уже не бесправный беспомощный индивид, а серьезное учреждение.
Кто забрался повыше — гостил у Эрнста и Добродеева, кто не дополз — обзавелся микрофоном на радио, в крайнем случае, персональным сайтом. Но все вместе находились под сильным влиянием гоббсовского «Левиафана» и сурковских пятиминуток, а главными политическими аргументами считали тезисы: «А кому щас легко?» и «Человек человеку зверек». И все вместе продуцировали дикие мифы о лидере нации, умной политике, сверхэнергетической сверхдержаве, об инфантилизме и пассивности населения, о нежелании и неумении работать, о жизни на ренту, а также объявляли коррупцию государствообразующим элементом и основой российской политической и общественной жизни.
Так сложилась небывалая для науки простота предмета и метода: максимум два субъекта политической жизни и одно гомогенное население как объект манипулирования. В доказательной базе: макиавеллизм пятисотлетней давности и адаптированные для умственно отсталого чиновничьего планктона «48 законов политики» Роберта Грина (он же автор «Законов обольщения» и, возможно, «24 способов похудеть»). Сверхстабильность и ясность соблазнили не только местных фундаменталистов, но и тайных последователей Фромма и Поппера. Все они один за другим сползли в колею комфортного существования в качестве мелкопаразитирующего элемента и четыре года зарабатывали скетчем: кто же все-таки будет очередным президентом: Путин или Медведев? Сексуально раскованные, пошло подмигивая, обещали некоего анонимного третьего…
Созерцание кремлевских пастельных сцен настолько завладело вниманием ученых мужей, что они прозевали и «манежку», и «арабскую весну», и гражданскую войну в Ливии и не провели никаких параллелей. За такую неадекватность после вбросов-выборов 4 декабря отечественной политологии был нанесен смертельный удар. Гомогенный объект стал тысячеликим субъектом. Из объекта манипуляции превратился в вершителя исторического процесса. И теперь вслед за ним бегут и ползут разного размера политики в нелепой попытке оседлать и возглавить наметившийся процесс…
Прогнозирование, методики, термины — все полетело к черту.
Вырванных из контекста цитат не хватило для описания новой картины мира. «Политика есть искусство возможного». Где здесь искусство? Где здесь возможности?
«Политика — это сконцентрированная экономика». Где экономика? У кого она сконцентрирована?
Кого называть политиком? Кого общественником? Кого активистом?
Путин — политик или активист кооператива «Озеро»?
Прохоров — политик или кошелек?
Удальцов — политик или задержанный за нарушение общественного порядка?
Политологи молчат и вращают ушами. Самые ушлые спешно накидывают кучу сценариев с целью запатентовать все возможные и невозможные варианты.
Пусть молчат дальше, они потеряли моральное право и на оценку, и на предсказание, после всех своих fatal error.
Говорить в настоящий момент имеют право только те, кто что-то делает. А реально делают те, кто ставит интересы общества выше собственной жизни или хотя бы собственного благополучия. Моральный тест прошел Удальцов. И довольно большое количество пока никому не известных граждан. Это организаторы и участники первых уличных акций.
В то же время многие, ранее заявившие о себе в качестве политиков, после 4 декабря перестали быть ими, равно как и обслуживающие их политологи не сдали ни моральный, ни профессиональный экзамены.
Время липовой стабильности прошло. Время липовой политологии закончилось тоже. И историю делают не пять человек, и не сто, а миллионы.
Кто-то убоявшийся скажет «хаос, неопределенность», позабыв, что неопределенность — судьба всякого человека. И что хаос этот называется демосом. И что в демосе политтехнологии не работают. Место технологий на производстве. А общественные законы — это нравственные законы.