ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА
Вера ЗУБАРЕВА — поэт, писатель, литературовед, преподаватель Пенсильванского университета, лауреат муниципальной премии имени Паустовского, победительница Пушкинского фестиваля в Лондоне («Пушкин в Британии-2009»). Автор 14 книг поэзии, прозы и литературной критики. Её книга стихов «Трактат об ангелах» (Цюрих, 2002) награждена тремя дипломами и премией «Топ книга» на международной книжной ярмарке «Зелёная волна».
Семён Каминский, newproza@gmail.com
В МИНУСОВОМ КОРОЛЕВСТВЕ
* * *
Кто-то солнце посеял на краю моря,
На самом краю,
откуда вниз посмотреть страшно,
Но хочется всё равно. В историю
Спускается день вчерашний.
Спрыгнуть за ним не хватит духу.
Так и будешь беспричинно медлить,
И чуждая твоему испугу,
Луна, рассердившись, нальётся медью.
Что она там понимает в своих высотах,
Где за нее уже приняли решение?
Мир устроился на семи нотах,
Ограничив своё самовыражение.
И захочешь аукнуть кому или больше
Сказать в этот рупор вакуума,
Выйдет одно и то же,
Как в тождестве, где равенство задано.
* * *
Пустое время – безразличный ангел,
Прозрачный, узкий, издали похожий
На вазу с очень белыми цветами
Без запаха, как будто бы бумага.
Прищуришься, и можешь наблюдать,
Как мир стоит, немного удлиненный,
На ангела фламинговой ноге.
Вот со щеками стеклодува туча
Дождь выдувает разной толщины.
Он клейко обволакивает шляпы,
Зонты, плащи. Друг друга опасаясь,
Прохожие идут на расстоянье,
Чтоб от прикосновенья не разбиться.
Мне хорошо в такое время спится.
* * *
Расскажи мне такую сказку,
Чтоб в конце было так, как в начале:
Ожиданье дороги, бескрайность
И знаменье на горизонте,
Чтобы птица в окно постучала
На размытой границе рассвета,
Чтоб герой пробудился и слушал,
Как её удаляются крылья,
И чтоб не было мыслям ответа,
И знаменья не разгадались,
Чтоб вздохнула во сне Василиса,
Заплескалась в зеркале зорька.
И чтоб день снова ждал на пороге,
И закончилось всё с «жили-были».
* * *
Полчетвёртого.
Время заспиртовано с позавчера
В стеклянной копилке будильника.
День – как ночь, надетая наизнанку. «Пора!», -
Внутренний голос заучено тикает.
Жизнь движется по траектории
«пойди-туда-не-знаю-куда»,
Рассказывая одни и те же истории.
И что за беда,
Если одна из них не повторится на этой неделе?
И стоит ли вообще вставать или (ну её к чёрту!)
Продолжать валяться в постели
До следующего полчетвёртого?
* * *
Ночью встанешь, звёзды нашаришь на ощупь.
Слава-тебе-господи скажешь скороговоркой,
Перекрестишь зеркало, чтоб не просквозило
Твоё отражение в минусовом королевстве.
Уснёшь. Проснёшься с тяжёлым сердцем.
Чего-то не нашаришь. Уснёшь с вопросом.
И уже никогда на него не ответишь.
* * *
Чем больше времени проводишь на земле,
Тем сильнее действует закон гравитации.
И птице с годами труднее взлететь,
И звезда с горизонта скатывается,
И облако грохается с последнего этажа
Неба, ударяясь оземь,
И тяжелеет тело, и опадает душа,
И к зиме отлетает осень.
* * *
Постояли, оплакали. Всё, как в прозе.
Помянули кого-то, кем он и не был.
Кто-то горстку стихов на прощанье бросил,
И смешалось с землёю, что было небом.
Разъезжались,
Немного мучались смыслом
По дороге в своё продолжение, там где
Остывали уже электронные письма,
Дожидалась жизнь на одной из стадий.
Жил да был да ушёл, не прощаясь, как бросил.
Нараспашку судьба.
Осень вымела праздник,
Бусы ягод рвала, расплетала косы,
Чтоб закончить вьюгою сказку сказок.
Растворялось пространство, но вечер медлил,
Дописать хотел ещё что-то вроде
Колокольного солнца с отливом медным,
И по глади морской – куполов полноводье.
Росчерк света завис, где души не стало,
И сиял до потёмок струной одинокой.
И вздохнул кто-то: «Ангел отбился от стаи».
Город в ночь погружался подводной лодкой.
* * *
Там город за окном – обледеневший, чёрный.
Как пращур городов цветущих и живых.
Зачёркивает тьму
Над тяжкой снежной кроной
Искрящих проводов молниеносный штрих.
Я слушаю, как всё
Ломается и стонет.
Как будто стала смерть
Немыслимым трудом,
Как будто город – миф,
А ночь – рубеж историй,
А свитком буду я,
А манускриптом – дом.
Скрипит какой-то ствол.
Отторгнутый корнями.
Он пал, как человек,
Хотя и рос, как ствол.
И что за новый смысл
Открылся в этой драме?
И был ли в этом смысл
Иль только – произвол?
* * *
Мы встретились в пространстве ночи.
Холодный ангел пел. Луной облитый,
Дом замирал, когда тянул он «ми»
Над-«ми»-рной полированной октавы,
Вытягивая шеи белый горн.
Я слушала за письменным столом
В соседнем сне,
Что с видом на за-сне-жье,
А дух ночной протаптывал строку:
«Тик-так, тик-так», - шаги его стучали.
И лёгкие не приходили вести,
И всё темнили вдоль и поперёк
То комнату мою, то снег тетради,
Пугая сон оборванностью строк
и буквами – подобиями впадин…
БЕССОННИЦА
Ко всему привыкаешь –
к стуку ходиков на стене
(ходят, ходят без устали… Не часы – часовые.),
к дребезжанью зеркал по ночам
и штормам на луне,
к самолётам, чей гул сиротливый
прерывается вздохами ветра. Жаль ему там
металлических птиц-одиночек
с мышленьем пилотов,
и душой стюардесс,
и снами почти что бесплотных
пассажиров, парящих в воздушностях ям.
Млечной тканью замедленных масс
атмосферный поток
вяжет лунными нитками время,
что ходит по кругу.
В циферблате оно отбывает свой срок.
Ко всему привыкаешь…
А бессонница мерно орудует
гипнотической тягой луны и воды,
омывающей зеркало
с внутренней – северной – части.
Отражения спящих там дышат на льды
анти-времени, скованном в анти-пространстве.
И пишу о земле – той, обратной, её стороне,
где блуждают сгоревшие звёзды.
Все бессонницы тянутся к ней,
Все вопросы.
И глядит отражение ночь напролёт
на меня, врага зазеркалий.
Это я его злой антипод,
зачинатель печалей.
* * *
За городом, спрятанным в полночь всегда,
Который с зарёю лишь быть начинал,
За городом, спрятанным в полночь всегда,
Испуганный призраком страж причитал.
И прятал лицо перед тем, кто возник,
И мчался уведомить город о нём.
Но города не было – город был днём.
И чёрной дорогой бегущий старик
Всегда возвращался в полуночный миг.
И плакал о городе, спящем всегда,
Которому завтра грозила беда.
* * *
У меня в окне бумажная чёрная бабочка
нитью к занавеси притянута туго.
Мне её принесла незнакомая парочка.
Сказали – от друга.
Я спросила,
не велел ли чего передать на словах.
В ответ – головой покачали
и напомнили вдруг о цветах,
о давней печали.
Я не вспомню, о чём же печаль та была.
Помню цветы,
его у стола,
морщинки у глаз его милых,
стопки книг,
ночником рассечённую мглу,
портрет, повешенный справа в углу...
Только главное вспомнить не в силах.
* * *
Тьма шпионит, прячась в черноты,
Неразличимая – чёрная на чёрном.
Лицо луны («кто ты? кто ты?»)
Катится за мной по комнатам.
Всё позабылось. Ничего не помню –
Ни как ты шёл, на ходу разрушая
Комнату за комнатой, чтобы к полдню
Осталась лишь ночь на всём полушарии,
Ни как я пряталась в самом дальнем
Углу вселенной, где чёрные дыры,
Ни как перехватывало дыхание
От чего-то главного, что теперь – на периферии.
Всё стёрлось. Луна в окне – как замазка.
И проку от неё – что от волшебной лампы,
Когда давно уже закончена сказка,
И не у дел ни сказитель, ни сам ты.
* * *
Заброшен парк за тридевять земель.
Густое солнце мажется в тумане.
Душа деревьев, клумб, дворцовых зданий
Шевелит мутно-розовый кисель
Слепого воздуха.
Из собственных догадок
Клубятся кроны где-то между складок
Задернутого неба.
Каждый шаг
(в безвидности движенья –
будто шах,
объявленный по слуху и отваге)
Сосредоточен только лишь на шаге.
* * *
Ракланявшись,
Еще немного день
Стоит на башне,
Созерцая площадь.
Уставшая наряженная лошадь
Дохрамывает жалобно сажень.
Кем ты сегодня публике предстал?
Горацием, который старомоден?
Бродячий день,
Не ведающий родин,
Взошедший на минутный пьедестал,
Тебе дорога с башни - в никуда.
Переступи же с грацией актера!
Он бросился, сбивая кромку льда,
В рассеянность студенческого вздора.
* * *
День разбился.
И чуть исказились черты
Стилизованных башен – почти декораций.
День разбился.
И после недолгих оваций
Ожидали какой-то другой высоты –
Не буквальной, не башенной, не театральной.
Бой часов прозвучал,
Как почти погребальный.
И сказал торопящийся, выдохнув пар:
«Завтра снова воскреснет,
Как всякий фигляр».
* * *
Ничего, только ветер за окнами стих,
Только вечер взошел, и прибавился штрих
К одиночеству в комнате этой.
Перекинулся с улицы свет фонарей,
И запахли цветы перед смертью острей
Хищным запахом позднего лета.
Сломан день, и подтёк небосклон кое-где.
Замыкание краткое в старой звезде
Отключило кусочек вселенной.
Тёмный воздух слегка поиграл сам с собой
И надул занавеску, и кто-то живой
Зарождался под ней постепенно.
* * *
Пройди со мной еще,
Пройди еще немного,
Пока не видно лиц,
Пока разъела мгла
(до нового рывка,
до нового предлога)
Бетонное ребро
Соседнего угла.
Закапывает дождь
Застуженные капли.
Расширенная ночь –
Один сплошной зрачок.
Завешенной луне
Из-за черильной марли –
Как лампе, чей порыв
Остановил расчет.
Возможно ль рассчитать
Шаги по перепутью,
По переменам дум,
По перелукам чувств?
Вот переулок мой
Уже ветвится к устью,
И выход из него
Не прояснит ничуть,
Как избежать того,
Чем травит бесконечность,
Когда конечен ум
И поврежден двойной
Направленностью: вверх
(Чему противоречит
Весь склад его) и в «стоп»…
Пройди ещё со мной!
За несколько шагов
До выхода на площадь,
Где в моросящей мгле
Объемней пустота,
Мы пожелаем вскользь
Друг другу доброй ночи,
И вверх взовьётся вздох,
И в «стоп» уйдёт мечта.