ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ:
Мы продолжаем знакомство наших читателей с юмористическими ми¬ниатюрами Владимира Туровского — писателя, издателя газеты «Наша Канада» (Торонто).
Семен Каминский, newproza@gmail.com

________________

Владимир ТУРОВСКИЙ

НЕ БУДЕМ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ...
(Как бы новогоднее как бы поздравление)


Не знаю, но почему-то почти все тексты о Новом годе начинаются словами «давайте оглянемся назад». Я не стал нарушать эту традицию. Я честно оглянулся и выискал в далеком прошлом одну историю, которую хочу сегодня вам рассказать.
Когда-то давно, когда я был еще студентом консерватории, учился у нас смешной кучерявый паренек по имени Марик. Играл этот Марик на скрипочке и был, соответственно, евреем (а кем же он мог быть еще? Идл мит а фидл). И вот, на курсе где-то четвертом собрался Марик в эмиграцию. Годы были семидесятые, расцвет застоя — то есть, все всё понимали, чхали на всё, но делали вид, что… ну сами знаете что.
И учился, и дружил с этим самым Мариком один студент по имени Александр. Александр был чисто русским, очень серьезным, не кучерявым, и к тому же композитором. Когда Марик сообщил во всеуслышанье, что покидает Родину, созрела необходимость созвать комсомольское собрание и исключить Марика из комсомола. А на собрании требовались выступающие, которые должны были Марика заклеймить. Декан подошел к композитору Александру и сказал:
— Саша, мы все любим Марика, он хороший парень, но ты сам понимаешь, что это только для птички, пожалуйста, выступи и осуди этого «предателя» как следует.
— Нет, я не могу — ответил композитор.
— Потому что он твой друг?
— Нет, вовсе не по этому.
— Но почему, Саша? Я буду выступать! Меня, доцента, заставляют это сделать, а тебе, студенту, — вообще раз плюнуть.
— Вы можете, а мне нельзя. Мою биографию дети в будущем учить будут…
Ошарашенный декан тут же отстал, а эта фраза еще долго ходила как легенда в стенах консерватории.
К чему это я все? Мы там, в нашем незабвенном прошлом, все в чем-то вымарались — ведь невозможно родиться и вырасти в дерьме и остаться кристально чистым. Мы клеймили святых, голосовали неизвестно за кого, мы аплодировали таким уродам, рядом с которыми сегодня не сели бы за один стол. Эмиграция дала нам шанс начать жизнь заново. А Новый год дает нам возможность опять начать все с чистого листа.
И я хочу всех поздравить с наступающим Новым годом и пожелать прожить его так, как будто в будущем дети будут учить нашу биографию.
И не будем оглядываться назад.

P.S. Пользуясь случаем, автор передает свои самые теплые пожелания скрипачу Марику, проживающему ныне в Бельгии, и композитору Александру, проживающему ныне в Канаде.


СЮРПРАЙЗ ПАРТИ

Дядя Лева и тетя Аня — мои дальние родственники, бывшие львовяне, и, в общем, старые друзья. Мы постоянно встречаемся на разных гульках и юбилеях. Год назад тетя Аня позвонила и пригласила на 65-летие дяди Левы и голосом заговорщика сообщила, что это будет «сюрпрайз парти».
Обычно подобные мероприятия сводятся к одному и тому же — именинник приходит в свой дом, включает свет и видит кучу гостей, которые истошными голосами орут «Хэппи бёрсдэй!».
Бывают изредка отклонения. Один мой приятель пришел в день рождения домой, за столом — свечи, нарядная жена и дети, он идет умыться и переодеться, и вдруг гаснет во всем доме свет. Он почему-то не может негде найти фонарик, спускается в трусах в кромешной темноте в бэйсмент, где у него электрический щиток, и на ощупь пытается найти этот чертов щиток, как вдруг натыкается на теплую обнаженную женскую спину. Короче, свет включается, все гости в бэйсменте, хозяин в трусах, а дальше как обычно.
Но вернемся к дяде Леве. Тут надо обязательно сказать, что когда Лева приехал в Канаду, он вдруг запел одну и ту же песню — негритянскую. Нет, не спиричуэлс, а песню о том, что нравятся Леве чернокожие женщины и ничего он с собой поделать не может. Тетя Аня обычно с улыбкой комментировала:
— Господи, да ты посмотри на себя, что ты с ней делать-то будешь?
Но дядя Лева не унимался, при виде любой чернокожей попки он сладострастно причмокивал и томно вздыхал, естественно, про себя.
И вот день рождения дяди Левы. Собрались бывшие сотрудники, приехали какие-то одноклассники и одноклассницы, бойцы вспоминают минувшие дни...
В разгар веселья раздается звонок в дверь. Лева идет открывать, и в салон проходит канадский полицейский. То есть, дама-полицейская, к тому же чернокожая. Все замолкают.
Дама по-английски спрашивает:
— Кто здесь Лев Цукерман?
— Я, — отвечает дядя.
— Ваша машина номер такой-то?
— Моя.
— Вы вчера, — говорит дама, — припарковали машину возле выезда из пожарной части, чем нарушили закон и я обязана вас арестовать и отвести в суд.
Дядя Лева багровеет, на минуту забывает весь свой инглиш и начинает по-русски что-то орать типа: «Какая пожарная часть? Что вы несете?»
— Руки! — рявкает девица.
Бедный дядя в страхе вытягивает руки и полицейская защелкивает на них наручники.
Дядя, подобно барану, уже смирился и готов понуро плестись к судье, но тут полицейская преображается, начинает вдруг игриво улыбаться дяде и нежно говорит:
— А вы симпатичный, господин Цукерман, и я даже готова вас отпустить с миром, если вы согласитесь меня поцеловать.
И начинает расстегивать мундир.
У дяди Левы глаза становятся квадратными, он срывается на крик:
— Что она говорит?
Но девушка уже сняла курточку и расстегивает лифчик.
— Звоните в полицию! — орет красный, как рак, Лева. — Она сошла с ума!
Ну, тут уже и гости не выдержали и дико заржали. 65-летие удалось на славу, хотя Леву потом долго отпаивали и успокаивали.
Кстати, с той поры дядя Лева больше не заикается о чернокожих девицах, на попки не оборачивается и языком не причмокивает.
И все это удовольствие обошлось тетя Ане в каких-то 150 долларов.


СПАСИБО, ТОВАРИЩИ!

Давным-давно моя первая учительница Марья Ивановна говорила:
Какие вы счастливые, дети! Вы доживете до столетия Великой Октябрьской социалистической революции!
И мы думали, — да, мы счастливые, а бедная старенькая Мариванна этого замечательного события не увидит.
Марья Ивановна не застала даже Перестройку, она переместилась в мир иной, не вкусив всех прелестей окончательной победы социализма, когда ее сверстницы сидели с 6 утра под дверьми молочных магазинов, надеясь на чудо, — что к открытию им перепадет бутылочка молока или баночка сметаны.
Но тогда, в те далекие времена, Марья Ивановна читала в упоении:

Мы видим город Петроград
В 17-ом году.
Бежит матрос, бежит солдат
Стреляет на ходу.
Рабочий тащит пулемет…

А мы, раскрыв рты, представляли себе эту замечательную картину. Как нам хотелось туда, в 1917-й, бежать, стрелять и тащить.
Спасибо вам, товарищи матросы, за наше счастливое детство, в котором можно было распивать вино в подворотне, воровать яблоки в чужих садах и покупать сигареты.
Спасибо вам, товарищи солдаты, за нашу беспечную юность, когда можно было совершенно безбоязненно обнимать любого возраста девчонок и крутить шашни, не ведая, что такое секшуал харасмент.
Спасибо вам, товарищи рабочие, за нашу прекрасную зрелость — нас по ночам не мучили кошмары о росте банковского процента, и у нас не болела голова, куда инвестировать доходы и кому завещать недвижимость.
И простите нас, дорогая Мариванна, что от этих замечательных вещей мы, неблагодарные, удрали за границу.
Здесь мы мучаемся и страдаем от навалившихся на нас проблем.
А где-то там, по сей день, матросы бегут, солдаты стреляют и рабочие тащат то, что им не принадлежит.