“ДАВАЙ ОБНИМЕМСЯ... ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ – ВЗДОР”

“ДАВАЙ ОБНИМЕМСЯ...  ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ – ВЗДОР”

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Представлять поэта, барда Григория Дикштейна (Чикаго) мне даже как-то неудобно – настолько широко в “русском” мире известно его имя: множество песен, пластинок, дисков, книг, концертов... Пожалуй, мне остается только отметить, что почти все стихотворения, представленные на этой странице, являются не текстами песен, а самостоятельными литературными произведениями автора.
Семён Каминский, newpoza@gmail.com
__________________

Григорий ДИКШТЕЙН

1945. ПРЕМЬЕРА
Послевоенный город и щерятся зверьём
остатки стен в дымящихся руинах.
Мальчишки подрываются на минах...
Дверной пороём завешенный тряпьём...

Живём в сыром подвале, где мыши не живут...
В солдатском котелке ледок на донце
И, щурясь на полуденное солнце,
макуху мои сверстники жуют.

В далёком сорок пятом, где в доме по вдове,
мы к ночи разлетаясь по баракам,
с утра опять карабкались по тракам,
стоящего на площади «КВ»...

К столовке офицерской стекались пацаны
с орудием труда сапожной щёткой...
И я там был, голодною икоткой
измученный, как впрочем полстраны.

Превозмогая робость и сам себя кляня,
как чаплинский Малыш с киноэкранов,
не вынимая руки из карманов,
я пел совсем негромко: «Жди меня» ...

И лейтенантик в черной перчатке на руке
и сизой пылью на щеках небритых,
с коляски на подшипниках разбитых,
мне протянул сухарик в табаке...

В том зеркале событий, разбитом на куски,
мой горький век глаза мне не осушит.
Войною искалеченные души
сегодня мне по-прежнему близки.

Забытый вкус Победы... Одно – наверняка:
средь голода, безверья и разрухи,
был слаще пирога кусок макухи
и тот сухарик в крошках табака...

Когда же невесомо над миром закружу,
как вырванная бурею страница,
пускай щека от песни увлажнится...
Я издали спасибо Вам скажу.
10 февраля 2010


* * *
Ещё вчера была проблема усадить
толпу гостей, чтоб в тесноте да не в обиде...
Но за окном уже разрез багровый виден,
и впору времечко сдержать и осадить...
Оно несётся, закусивши удила.
Мы, как подорванные трудимся-хлопочем.
И вот компании обмылку, между прочим,
вполне достаточно кухонного стола.

Покуда год на этой пасеке судьбы,
наполнен мёдом и дерьмом деньков по сотам,
дрянь-диалектика толкает нас к высотам,
а те, известно, не сдаются без борьбы.
C порога сдует паутину ветерок
и грубый посох в руку ткнёт судьба-шалава,
но мы-то видим, что три буквы, а не слава,
венчает этот недомерок-бугорок.

Хотя ни лавры и ни трубы не нужны,
В нутре, как прежде, шевелится греховодник.
Он в школе жизни – шалопай и второгодник,
но чует: подвиги не все совершены.
И каждый день без этих подвигов – не в счёт,
они вершатся то в ночи, то на рассвете...
Мы первородного греха шальные дети,
пускай тропа к нему вовек не зарастёт...


ДЕНЬ СВ. ВАЛЕНТИНА-1
Давай наденем лучшее, что есть
в нехитром гардеробе, уподобясь
волхвам, несущим радостную весть
еще несовершившегося. Доблесть
в том есть немалая , и возвышает нас
над миром, что погряз в грехе и смутах,
сей праздник! Он в мгновеньях, он в минутах.
Коль зуб неймёт, то постигает глаз.
Цветок в старинной вазе на полу,
в углу седло, на лавке кнут и пряник -
суть символы пока... Они воспрянут,
едва вино расплещем по столу.
И коромыслом дым. Прижмешься вдруг,
колдуя, как обычно, по хозяйству,
предпочитая и вину и яству
мгновенья ласки. Чуешь, милый друг,
прикосновенья эти... и по пальцам
уже течёт, пульсирует и бьёт
заряд, и точно знаю наперёд,
хоть чувствую себя неандертальцем,
куда он дальше... Вечности секрет,
он видно в том, что такового нет
ни в Брадиса таблицах, ни в иных
простых и сложных числах, извлеченных
из-под квадрата корня. В знаках черных
поверхность испещренная стены.
На ней, порой скабрезностей полны,
прямая речь, и часть литературы...
Всё кажется невинным, вплоть «дуры»,
об остальном – царапины стены.
Весь мир пытаясь думать об ином,
не отвергая прелестей влеченья,
хлопочет об инстинкте основном.
И, слава Богу, мы не исключенье.
14 февраля 2007 года


ДЕНЬ СВ. ВАЛЕНТИНА-2
Посвящается М.
Давай не будем дожидаться февраля,
весенних гроз, цветенья роз... Не нужен повод
испить любви напиток и свалиться в омут,
где мы друг другу, как земля для корабля.

Давай не будем дожидаться годовщин,
а каждый день, не соблюдая очерёдность,
покуда тело не пришло ещё в негодность,
любить, не видя ни седин и ни морщин.

Давай не будем, оставляя на потом,
мгновенья сладкого душевного надсада,
поспешным шагом уводить себя из сада,
чтобы назад бежать, хватая воздух ртом.

Давай не будем погибать от давних ссор...
Обратный взгляд несёт печаль... Кому охота,
застыть колонной соляной, женою Лота,
чтоб стать одною из её слепых сестёр?

Давай не будем утверждать: «Пора Любви
не бесконечна, если видно дно колодца...»
Так может статься, только если не бороться,
отворотиться, не встречаться vis-a-vis...

Давай не будем в потухающий костёр
глядеть и ждать, когда под пеплом умирая,
его тепло поглотит мать-земля сырая...
Давай обнимемся... Всё остальное – вздор.
14 февраля 2008 года


ДЕКАДЕНСКИЙ РОМАНС
Памяти А.Н. Вертинского
Обыденность тесна и сутки неизменны,
да смолоду не всяк печалится тому…
Осколком дня весна закату вскрыла вены,
смятение неся и сердцу и уму.
Там ворожбой сонет, по лицам отрешенным,
уже вершит побег вдоль времени реки…
Ужели тайны нет в колене обнаженном,
во взгляде из-под век, в касании руки?
Пора благодарить дни сладостных мучений,
кроить иную снасть, иные платья шить…
Не страшно повторить ошибки увлечений,
а страшно осознать, что их не совершить.
Перезревает плод несбывшихся желаний,
полузабытых слов, отчаянной любви…
Но ветреный восход, врачует утром ранним,
вручает мне весло, и лодку… и плыви!
По рекам и лесам, и по горячей плоти,
вновь пеньем тетивы пространство огласить.
Но полно… знаю сам, что пуля на излёте…
Повалит, но - увы! - не сможет поразить.
И чаще задышу, а пиррова победа
ни сердцу, ни уму, так надо полагать…
Зря к зеркалу спешу избавиться от бреда...
Но зеркала в дому не научились лгать.


* * *
Дни рядовыми не бывают,
они в несхожести своей
лишь равнодушно убывают...
Пускай поёт, как соловей
Пророк о том, потустороннем!
Нас на мякине не провесть!
Покуда знак в тестостероньем
анализе не плох, Бог весть,
какие дали нас поманят,
какие страсти увлекут...
Вот, ошалевший, от вниманья,
души трепещется лоскут.
Пускай по зеркалу в прихожей
ползут морщины – прочь печаль!
Она вчера ещё, быть может,
нас огорчала... но, причал
с прекрасным белым пароходом
вдали маячит... Счету несть
бегущим дням! Но с каждым годом
ценней бессовестная лесть,
что нездоровье за усталость
воспринимает... Милый бред
несём, как флаг! Какая жалость,
что не спасающий от бед
настой весёлого коварства ,
интриг любовных и того,
что есть от старости лекарство,
уже на донце! Каково
о том в кругу таких же пьяниц,
как я, бокалы поднимать!
Балдеть от приближенья пятниц,
мечи из ножен вынимать,
на вертеле ворочать тушу
кабанью, дрыхнуть как сурок
и, растопырив уши, слушать
шальную музыку дорог...
Мараю лист и уповаю
на лозунг выдуманный мной:
«Дни рядовыми не бывают...»
Бывают? Кто ж тому виной!
10 февраля 2007 года


НОВЫЙ СИЗИФ
(из цикла "Вещие сны")
Мне приснилось: я – Сизиф.
Я толкаю в гору камень,
то разбитыми руками,
то плечом, то головой.
Мокрый весь от напряженья...
Униженье положенья
безысходно, где сраженья
виден выход нулевой...

Разве важно, что толкать,
если польза для отчизны?
Я подумал: в прошлой жизни
даже вождь носил бревно.
На одном "энтуазизме",
(было так в социализме)
Лишь два цвета в этой призме:
всё бело или черно.

Вот такой аттракцион
был придуман древним греком,
тем, что шастал через реку,
а начальство таково:
и ни нам, хоть спины в мыле,
ни Сизифу не платили,
возлежали, вина пили
и глядели: кто кого.

А в мозгах и в пузыре
только спазмы от терпенья...
Уж не пенье а сопенье:
"Вверх, ребяты! Не робей!"
Разглядели слишком поздно,
что толкали шар навозный,
распевая несерьёзно:
"Скарабей мой, скарабей..."


ПИСЬМО ДРУГУ
Жили не подрывая устоев...
Да пустое... Они не в цене.
Беспощадное время густое,
нас размазывало по стене.
Мы держались, аж руки немели,
но державе потуги смешны...
Оттого соловьи онемели,
Что на фоне ворон не слышны.

За глаза ли абсурда театр
скомкал занавес, вымарал роль?
К чувству глух режиссер-терминатор,
хочешь сопротивляться? Изволь!
Поколенье скукожено где-то
в песнопениях разных мастей.
Всё пытается в крохотном гетто
сохранить и себя и детей.

Не дано уцелеть в одиночку
посреди мелочей дорогих
там, где время поставило точку
для одних, и тире для других...
Празднуй беса страна и столица,
та, где рабства не смыто тавро...
Богу слава, дырява граница
да словами слезится перо...


КРИК
«И Бог, сотворённый из глины,
Сказал мне: Иди и убей!»
(А.Галич. «101-й псалом»)

Человек, сотворенный из глины,
Человек, сотворённый из страха...
Не защита ни в чём не повинным
стены, рубище, слово и храм...
Что ты есть перед силой лавины?
Ни наука, ни музыка Баха,
Не убьют хладнокровия льдины,
разрывающей мир пополам.

Человек, сотворённый из праха,
из руды и никчемной породы:
скудный выбор – топор или плаха,
отвечающему головой...
По закону критической массы,
стала ненависть силой природы...
Не спасут ни проклятья, ни мессы
тех, кто станет землёй и травой.

Человек, сотворенный из боли,
Человек, сотворенный из веры,
варит кашу в последней юдоли
на крови из войны и беды...
Вся земля нынче – бранное поле.
Оглянись – разве люди не звери?
Не проси для себя лучшей доли
у смертельно опасной воды.

Человек, сотворенный из клона,
Человек, сотворенный из мифа,
позабывший скрижали Сиона,
о содеянном зле не скорбя...
Человек, сотворенный из тлена,
Человек, сотворенный из лиха –
ты заглядывал в Бездну Вселенной?
Вот и Бездна глядит на тебя...
Декабрь 2004