ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Елена Ерофеева-Литвинская родилась и живет в Москве. Окончила ГИТИС им. Луначарского. Журналистка, поэтесса, писательница. Член Союза писателей России. Вице-президент Международной Ассоциации Граждан Искусства (Мадрид). Лауреат Всеукраинской независимой литературной премии «Арт-Киммерик»(2008). Победитель литературного конкурса интернет-журнала «Эрфольг» и конкурса «Новые имена» в номинации «Поэзия» Международного Союза писателей «Новый современник» (2008). Лауреат Международного поэтического конкурса «Серебряный стрелец-2009» (США, Калифорния). Лауреат в номинации «Стильное перо-проза» на Международном конкурсе «Русский Stil-2009» в Германии. Автор двух книг прозы — «Сергей Захаров. Роман-биография» и «Сценарий для богини», книги стихов «Февральские цветы» и 17 поэтических сборников в соавторстве.
Ростислав Иванов родился в Саратове. Окончил Саратовское высшее военное авиационное училище летчиков. Офицерскую службу проходил в Прибалтийском и Приволжском военных округах. Воевал в Афганистане. Входит в редакционный совет Всеукраинской литературной газеты «Отражение». Публикуется в журналах и газетах Красноярска (журнал «День и Ночь»), Москвы (журнал «Дети Ра»), Канева (журнал «Склянка Часу»), Одессы (сборник «Южный город», журнал «AVE») и Донецка («Отражение», «Воскресная газета», «Современная литература»). Неоднократно публиковался в нашем издании. Живет и работает в Донецке.
Семён Каминский, newpoza@gmail.com
_________________
ЕЛЕНА ЕРОФЕЕВА-ЛИТВИНСКАЯ
КОРАЛЛЫ
Поседевшие кораллы,
Вас коснулось время странствий.
Греки, римляне и галлы
Вас носили на запястье.
О коралловые рифы
Спотыкались каравеллы,
Вас закапывали скифы
У подножья древней стелы.
Рыбы с синими глазами
И хвостами, как вуали,
Меж коралловых азалий
Молчаливо проплывали.
Лязг ножей и звон металла,
Лодки, золотом богаты…
Поседевшие кораллы.
Постаревшие пираты.
ПОДРУГА ОСЕНЬ
Не грусти, подруга золотая,
И не верь предчувствию беды.
В низком небе птицы, улетая,
Оставляют легкие следы.
Осень, не жалей о невозвратном,
Все идет извечным чередом.
По утрам в густом тумане ватном
Плавают прохожие с трудом.
Успокойся, отдохни немного
От веселой летней кутерьмы.
Предстоит нам долгая дорога
В царство заколдованной зимы.
Время есть поразмышлять о вечном,
Звездная спустилась пелена...
Осень, скоротаем этот вечер
За бокалом терпкого вина.
ГОРИМ
Не гаснет красный свет в окне,
Мы до утра не спим.
Москва в дыму, леса в огне,
Горим, горим, горим!
Примерил город к сентябрю
Рубиновый наряд.
И ты горишь, и я горю,
Как двадцать лет назад.
Стекает золото с берез,
Пылает буйный клен,
Дыханьем жарким поздних роз
Смертельно опален.
Пурпурных гордых георгин
Торжественный парад,
И жертвенная кровь рябин,
И красный виноград.
Зарделось сердце к сентябрю,
В пожаре голова,
И ты горишь, и я горю,
Как рыжая трава.
Вновь вспыхнувшей любви шальной
Охвачены огнем,
В осенней душной тьме ночной
Горим, горим вдвоем.
Не удержаться на краю.
Нам снова повезло
В багряном яблочном раю
Познать добро и зло.
Безумных слов, опасных чар
Огонь неукротим…
В Москве – сентябрь, в окне – пожар,
Горим.
* * *
Я не вижу тебя во сне,
Я домой не несу цветы.
В этой трижды пустой Москве
Забываю твои черты.
В веренице бегущих дней
Растворяется тайна двух.
Я прошу: назови своей
Хоть вполголоса, хоть не вслух.
К чуть подмерзшему витражу
Осень льнет расписной листвой.
Не своя, не твоя брожу,
Хоть на миг ты меня присвой!
А иначе – ни жизнь, ни смерть,
Ты ведь знаешь – я все отдам,
А иначе – ни синь, ни твердь,
Вот и маюсь – ни здесь, ни там.
Оттого так невесел взгляд,
Оттого не найдет покой
Это сердце, что век назад
Ты согрел под своей рукой.
С ДЕРЕВЬЕВ ЛИСТЬЯ ОБЛЕТЕЛИ
С деревьев листья облетели,
Но, по-особому права,
Назло кружащейся метели
Сияет зеленью трава!
И не стесняясь голых веток,
Над ним сомкнувших потолок,
К едва пробившемуся свету
Упорно тянется росток...
Так и душа – в последнем рвенье
Еще немного доцвести
Лелеет каждое мгновенье
В разжатой времени горсти,
Не хочет верить близкой стуже
И полумраку тяжких дней,
Затягивает пояс туже,
Чтоб быть, как девочка, стройней.
Так весела морозной ранью!
Так молода в своей мечте!
Сопротивляясь умиранью,
Оцепененью, темноте...
* * *
Бесконечно тянется зима,
Колкий снег царапает лицо.
Сводит ожидание с ума,
Давит неизвестности кольцо.
Мысли вслух и грезы наяву,
Затаенный вздох, упрек судьбе…
Я уже который день живу,
Ничего не зная о тебе.
Без надежды сердцу тяжело,
Ты ему пошли благую весть,
Просто позвони, скажи «алло»,
Я пойму, что ты на свете есть.
Где-то там, в заоблачном краю,
Тает время в дымке голубой…
Я уже который год храню
Все, что было связано с тобой.
Редких встреч стирается пунктир,
Исчезают тени на стене.
Почему для нас не тесен мир?
Остается встретиться во сне,
Прислониться к твоему плечу,
Подчиниться путаной судьбе…
Я уже который век шепчу
Тайные признания тебе.
МНЕ ЖАЛЬ
Мне жаль, что кончились слова
Твоей любви.
Но я по-прежнему жива,
И ты – живи.
Мне жаль, что жар все холодней,
Все реже пульс…
И мне, наверное, видней, –
Я не вернусь.
Ни в чем признаться не хочу,
Одна, в ночи,
Я затаилась и молчу,
И ты – молчи.
Наверно, я была права,
Сбежав от встреч,
Ведь мимолетная игра
Не стоит свеч.
Не развернуться кораблю
Да на мели…
Чтоб все простилось нам, молю,
И ты – моли.
ФЕВРАЛЬСКИЕ ЦВЕТЫ
Мы встретились в концертном зале –
Летели над Невой мосты,
И розовым огнем мерцали
Февральские цветы.
Скрывался день неровным бегом
В заснеженном пустом дворе,
И сумерки сплелись со снегом
В причудливой игре.
Сгорал в объятьях ночи запад,
И стебли влажные цвели,
Изнемогая от внезапно
Нахлынувшей любви.
А СНЕГ ВАЛИЛ...
…А снег валил густой метелью,
Миры в сугробы превращал,
И день с привычной канителью
Волшебным светом освещал.
Наш дом расцвел жемчужной вязью,
Исчез под хлопьями сарай,
И облака свалились наземь,
Чреваты снегом через край.
Безбрежность белого простора,
Цветы серебряного сна!
Мы спим и знаем: очень скоро
Под сенью снежного убора
Подснежником взойдет весна.
МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
Унизаны кольцами пальцы,
Браслеты звенят серебром,
Волос, разлетевшихся в вальсе,
Касается Ангел крылом.
Подобно мятежным кометам,
Стремясь из родного гнезда,
Ты снишься влюбленным поэтам,
Марина, морская звезда.
Еще не написаны строки
Про жаркую горькую гроздь,
Но кем-то отмерены сроки,
И в стену впивается гвоздь.
Все ведает Божия птаха,
Отправившись в вольный полет:
Что ей уготована плаха,
Что шею петля захлестнет.
СЕСТЬ В САМОЛЕТ
Сесть в самолет и оказаться там,
Где нас любовь на миг соединила,
Где облака бродили по хребтам
Хранителей уснувшего светила.
Сплетались тени в встречном свете фар,
Твое авто – приют любви бездомной...
Нас словно солнечный сразил удар,
И затопило нежностью огромной,
Как океан, в котором утонуть
Казалось нам Божественным подарком,
Седьмого неба приоткрывшим суть,
Нечаянным, блистательным и ярким!
...Увязнут ноги в ледяном песке,
Я к кромке моря подойду поближе.
Зайдется сердце в горестной тоске:
Зачем я здесь? Тебя я не увижу
Нигде! (Не разрешен второй заход,
Живую воду поглотили льдины...)
Хоть обыщи глазами небосвод!
Хоть подержись за лампу Аладдина!
В дорожной луже радугой – бензин,
Зонты на пляже никнут одиноко...
Пустой отель. Закрытый магазин.
И ни следа, ни знака, ни намека...
ПИАНИСТ
Еще Шопена мне сыграй,
Пусть звуки приподнимут душу,
Преобразят земную сушу
В далекий невозможный рай.
Весь мир тобою изменен
Движеньем точным гибких пальцев,
Неуспокоенных скитальцев
В октавах призрачных времен.
Затеяв звучный разговор,
Ты мне нечаянно подаришь
Смятенье черно-белых клавиш,
Их равновесие и спор.
Пусть звуки царствуют и длят
Мгновение блаженной сути,
Где век тождественен минуте,
Где нас когда-нибудь простят.
__________________________
Ростислав ИВАНОВ
ЯНВАРЬ
Бузует и штормит январь.
Дождями каплет. Тонет в лужах.
По площадям и скверам кружит
И городской зубрит букварь.
И Дед Мороз придет едва ль.
И не укроет землю пухом.
Шальной комар звенит над ухом.
(Прихлопнуть бы, но лень и жаль.)
Январь канючит и хандрит,
Но не найти в крещенье прорубь.
Не смыть грехи, и только голубь
По-над часовенкой парит.
ВОКЗАЛ
Вокзал, несгораемый ящик
Разлук моих, встреч и разлук…
Б. Пастернак
Снова слышится эхо гудка.
Еду, сев у окна по привычке.
И направленный луч электрички,
Режет ночь, словно нож мясника.
Снова желтый расплавленный свет,
Обжигает желудок вагона,
Что несется стремглав из загона,
Накопившихся к старости лет.
Скоро новый вокзал и буфет —
Пастернаковский ящик нетленный,
Где из рук у судьбы непременно
Вырву в вечность горящий билет.
* * *
Комментарий излишен и суетность мне поделом.
Сколько слов-воробьев поселилось под ветхою крышей?
Но не помнятся фразы, оброненные ветром мельком,
И не слышатся рифмы, осененные шепотом свыше.
Комментарий излишен и всякая лужа Байкал.
Глубина не страшит, не пугают преграды, и все же.
Все, что было вчера, и что вдруг потерял
Стало ближе на жизнь, а по сути дороже.
Дважды в реку — ни-ни, супротив не попрешь.
И травой-лебедой пахнет время и, кажется, слышен
Свист дворовой шпаны и как рвется об изгородь клеш.
Время лечит не всех. Комментарий излишен.
* * *
И каждое утро, лишь только забрезжит рассвет,
И первые звуки, ворвавшись в немые квартиры
Разбудят соседей, заполнят минувшим сортиры,
И криком зайдется дремавший всю ночь нофелет,
Я вдруг осознаю и даже увижу: что Я - это я.
Что жизнь непутевая мне, к сожаленью, не снится.
Что миг пробужденья не раз и не два повторится.
Что дождь за окном повествует о тщетности дня.
* * *
Ночь. Сигареточка плавится.
Территорию делят коты.
Я под утро умру, чтобы завтра с похмелья не маяться.
Чтоб излиться дождем, на раскрытые ветром зонты.
Через год, может два, разлетевшись на мелкие атомы,
В тот же миг, тот же час, опуститься с небес сентябрем.
Разгадать между дел, иероглифы с русскими матами,
Отмывая асфальт, изрисованный школьным мелком.
Разбросать по дворам свои мысли пожухлыми листьями.
Опрокинуть тоску, на загаженный птицами сквер.
Непогодой пройтись, вдоль усталой, заброшенной пристани
И, вернувшись домой, постучаться в знакомую дверь.
Не открыли, так что ж, — просочившись в замочную скважину,
Тихо сесть на диван, одиноким, как перст, домовым.
Взять резной портсигар, сигаретой последней заряженный.
Не спеша закурить, и увидеть себя молодым.
Закурить от души, — затянувшись табачною дымностью,
Оглядеться вокруг, изучая немой интерьер.
Насладиться теплом и уюта волшебною зыбкостью
И послушать грозу, приглушенную тканью портьер.
* * *
Ну, все; пора! В дорогу. В дальний путь.
Вагон плацкартный. Сутолока. Тесно.
Что будет завтра — сердцу неизвестно.
Что за плечами — к жизни не вернуть.
За горизонт. Сквозь голод редких встреч.
Скользит состав, минуя полустанки.
Колесный стук, перроны, вкус таранки.
Дождя нежданного холодная картечь.
И одиночество, и в ржавых лужах день.
За плоскостью стекла столбы и шпалы.
Саднит в груди от грусти небывалой.
Напрасны хлопоты и мысли; набекрень.
Но скоро пригород, проулки, тупики.
Дыханье улицы и — опрометью в детство.
Туда где дом, знакомый с малолетства,
Где сумасбродствовал запретам вопреки.
Где в каждом выдохе и вдохе благодать.
Где гулким шагом бредят мостовые.
Спешат прохожие, трамваи, постовые.
Судачат дворники и ждет к обеду мать.
Воспоминания — как соль на злобу дня.
Тоска вселенская, растерянность, обида.
Раскаты грома. Церковь. Панихида.
И сгустки боли в капельках дождя.
* * *
И завтра щерится скабрезно,
И не видать подчас не зги.
Но манит голос паровозный:
Беги из прошлого, беги.
Беги, пока есть сила духа.
Пока упругость есть в ногах.
Беги, и ни кого не слухай,
Став украинцем впопыхах.
Мудрее став, скромней и старше,
Ты, пуще прежнего, беги.
Но как солдат на дальнем марше
О прошлом память береги.
Оно тебя еще, быть может,
Не раз окликнет, позовет.
Оно тебе, еще поможет
Бежать отчаянно вперед.
* * *
Сыновьям – Дмитрию и Генрику
А время пружины заводит
Касперским живет в проводах
И в память компьютера вводит
Программу о наших делах.
Заносит насущное, – вроде
То вдумчиво, то впопыхах.
А годы неслышно уходят
И чудится времени взмах.
И вот ты уже не мальчишка
И даже не юноша впредь.
А твой повзрослевший сынишка
Трубит в ненасытную медь.
Кем стал ты, пока неизвестно,
Но спрятав заветное в стол,
На кухоньке топчешься тесной,
И правишь нехитрый глагол.
А младший – скажи-ка, сознайся –
Играет не в мяч и лапту…
Попробуй с трех раз догадайся,
В какую он верит мечту.
* * *
Боязно что-то – маетно.
Сыплется на пол соль.
Мается дурью маятник.
Тени ложатся вдоль.
Бьется в окно стеклянное
Птица из темноты:
Что же ты, окаянная,
Рвешься в мои мечты?
Что же ты, весть пернатая,
В клюве своем несешь?
Что прокричишь, проклятая,
Что мне сейчас соврешь?
* * *
Дней обыденных круженье.
Дважды два четыре. Пять!
Лужи множат отраженья.
Повесть просится в тетрадь.
Труд напрасен. Суть банальна.
Ручка пишет всякий вздор.
Небо крошится эмалью.
Плачет ижицей забор.
Бес хромой бодяжит прозу.
День построчен. Сутки прочь.
Свет фонарный желтым просом
Кормит птиц моих и… ночь.
ОДИНОЧЕСТВО
Шаг влево, шаг вправо - и солнце в висок,
Лучом одиночным, не целясь,
Размажет по стеночке наискосок
Мыслишек бесовскую ересь.
Что было, что будет - сует суета.
Живи не зевай, простофиля.
А время придет - открывай ворота
И режь себе вены и крылья.
Кромсай свое тело на тысячу "я",
Наотмашь руби пуповину.
Но помни, что было, то было не зря,
И время песок, а не глина.
И время сквозь пальцы течет в никуда,
И гаснут с рассветом надежды,
И черною кажется в реках вода,
И ты одинок, как и прежде.
* * *
На верхнюю полку и счастье искать.
Вот станция, вот полустанок.
А рядом попутчик, ети его мать,
Таращится вдаль спозаранок.
Он бредит дорогой и дышит в окно,
Он с ночи не спит, торопыга.
И что-то размашисто пишет в блокнот
Чернилами цвета индиго.
Он бегает в тамбур и курит в затяг.
Он просит горячего чая.
А я, положив в изголовье рюкзак,
Тихонько по дому скучаю.
По речке с красивым названьем Итиль.
По чашке густого какао.
И слышится гомон и тлеет фитиль,
У желтой горы Сарытау.
ФОТОГРАФИЯ НА ПАМЯТЬ
Т.О.
Ты в центре кадра. Ну а Волга,
Неспешно моет берега.
Течет себе – и вся недолга.
И жизнь бурлит до четверга.
В четверг же сяду в скорый поезд.
Уткнусь в подушку, но пока,
Пока я счастлив и напорист
И в цвет валяю дурака.
Пока по трещинам в асфальте
Легко ступаю, а за мной
Несмело ухватив за пальцы
Идет улыбчивый конвой.
И невдомек, пока что рано,
А может, и не нужно знать,
Что будут встречи у фонтана
И будет повод приезжать.