ВОКРУГ МАРШАЛА Г.К. ЖУКОВА
Ян Торчинский напечатал в газете «Континент» (вып. от 4 авг. 2008 г.) статью под заголовком «Ещё о маршале Жукове». Содержание статьи и тот факт, что автор дважды упоминает меня (автора этих строк) а также Юрия Финкельштейна, участников давней дискуссии в газете «Еврейский мир» в 2002 году, побудило меня откликнуться на эту статью.
Автор посвятил изрядную часть своей статьи специфике деятельности военачальника — его обязанности принимать решения, связанные иногда с большими людскими потерями во имя выигрыша крупного сражения. В том числе упоминается даже случай, когда «...он (Жуков) погнал пехоту по минным полям, чтобы обеспечить безопасный проход танков». Из контекста вытекает, что автор, во всяком случае, с пониманием относится к этим вопросам. Но тут же, противореча сам себе, он бросает жёсткие обвинения в адрес Жукова. Не стану оспаривать приводимые автором примеры жестоких методов командования и больших потерь в операциях, проводимых Жуковым в качестве командующего или представителя Ставки. Ржевско-Вяземские наступательные операции весной и летом 1942 года вошли в историю как неудачные. Что касается операции в Монголии, то при соотношении потерь (РККА — Япония) 25,5 тыс. к 20 тыс. следует учесть, что наступающей стороной была РККА, а наступающая сторона, как правило, несёт большие потери. (Разгром Красной Армии в 1941 году в наступательных операциях Вермахта — не в счёт: силы были несопоставимы)
Далее автор переходит к «не столь давней (? — 2002-й год!) дискуссии в русскоязычной прессе США» — какова роль маршала Тимошенко и генерала армии Жукова в аресте и гибели генерал-полковника Г.М.Штерна в 1941 году. Я не собираюсь вводить читателей «Континента» в перипетии весьма острой тогдашней дискуссии, но не могу не ответить на ряд одиозных заявлений Яна Торчинского.
Отметив, что на Халхин-Голе между Жуковым и Штерном были некоторые трения по методам ведения операции (эти разногласия были, однако, преодолены по инициативе Штерна), Ян Т. многозначительно замечает: «...зная мстительную натуру Жукова, можно предположить, что старые обиды он не забыл» — это уже первый шаг к обвинению Жукова. Однако он вынужден отметить, что имелись формальные основания для снятия подозрений с Жукова — генерал Штерн в 41-м г. был напрямую подчинён Наркому Тимошенко и именно его санкция была необходима для ареста командующего одного из родов войск (т.е. Штерна)».
После такого замечания (вполне справедливого) можно было ожидать, что Ян Т. утвердится в мысли, что версия о виновности Жукова в гибели Штерна не имеет оснований. Вместо этого читаем: «Так что если Жуков приложил к этому (аресту Штерна — М.Р.) руку, то не в силу служебной необходимости, а руководствуясь другими соображениями... — по зову души и сердца. То есть сочинив то, что в просторечии называется доносом». Попытку Ю.Финкельштейна в «той» дискуссии снять с Жукова навет, навешанный на него М.Штейнбергом, на том основании, что никаких документов, порочащих Жукова, не обнаружено, Ян Т. отвергает с порога: «Но трудно ли было н-ку Генштаба... продиктовать текст доноса своему адъютанту, ...заставить его подписаться, а потом для верности расстрелять?»
Комментировать эти рассуждения невозможно, да и нужно ли? Они выглядят кощунством даже в форме предположения. Хочется лишь спросить: а как же с презумпцией невиновности? Или она применима только для «хороших» людей, а для «подозрительных» её можно и подзабыть? Но, чувствуя, очевидно, шаткость своей позиции, Ян Т. решил связать военные неудачи Жукова с тем же доносительством и бросает Жукову обвинение, которое, по сути, является обвинением в измене и предательстве. Как иначе понимать фразу: «А если возразят, мол, Жуков — человек чести, не способный на такую низость (писать доносы – М.Р.), то я отвечу, что положить в самом конце войны без всякой оперативной необходимости (здесь и далее выделено мною — М.Р.) 300 тыс. человек под Зееловскими высотами гораздо безнравственнее, чем написать донос».
Я не собираюсь оправдывать военачальников, допускавших огромные потери. Дурной славой в этом отношении пользуется и маршал К.С.Москаленко, а доброй – маршалы Г.К.Рокоссовский, Ф.И.Толбухин и генерал армии И.Е.Петров. Да и сам Ян Т. достаточно подробно писал об этом в начале обсуждаемой статьи. Но при чём здесь доносительство?
Далее, по непонятным пока причинам, Ян Т. «забыв», что статья посвящена маршалу Жукову, переходит к судьбе и личности генерал-полковника Г.М.Штерна. Отдав должное некоторым фактам военной биографии Штерна, в частности, его назначению Н-ком ПВО РККА в апреле 41-го года и безобразному состоянию этих ПВО накануне и в начальный период войны, автор возвращается к 30-м годам и бросает фразу, которая отличается, мягко говоря, детской наивностью: «(Штерн) на посту командующего Дальневосточным фронтом заменил маршала Блюхера. А до этого он ничего не сделал для спасения своего командира и, кажется, даже не помышлял об этом».
Помышлял или не помышлял — этого нам знать не дано. Но каждый живший в ту эпоху знает, что за одну такую мысль можно было поплатиться жизнью. Только самым приближённым к Сталину военным чинам — маршалам Ворошилову, Будённому и Тимошенко в единичных случаях удавалось отстоять своих соратников по Гражданской войне. Далее автор продолжает нелицеприятное: «Штерн, выступая с докладом на Военном совете при НКО, где обсуждались итоги боёв на озере Хасан, ...топил Блюхера без всякой пощады» — и ссылается при этом на меня (автора этих строк): «...см. М.Розенблат, Еврейский мир №718, 2002 г, который ссылается на широко известный, но почему-то не названный рассказ маршала Захарова в журнале ‘Новая и новейшая история’ №5 1970 г.».
После этих слов, не в ладу с элементарной логикой и вопреки предыдущему, Ян Т. делает вывод: «Но как бы то ни было, доброе имя генерала Штерна не подвергается ничьему сомнению, информация маршала Захарова — не в счёт». А почему — «не в счёт?» Потому что 6 лет назад я не указал название статьи и номер страницы? Но за это время можно было прояснить этот вопрос. У меня есть другое соображение на этот счёт. Дело, по-моему, в том, что главный участник той давней дискуссии 2002 г Илья Куксин поставил под сомнение мою цитату из мемуаров М.В.Захарова и он попытался дезавуировать их в своей заключительной статье «Пора и закончить» (Е.М. №524, 2002 — на этом дискуссия была прикрыта). Мол, Захаров не присутствовал на том заседании, да был он уже стар, когда писал мемуары — мог и присочинить кое-что и т.д. Вот О.Ф.Сувениров — это настоящий учёный, он оперирует документами. Но что же писал Сувениров о Штерне? Об этом — ни слова.
А вот что писал Сувениров о докладе Штерна на том Военном совете 26.11.38 (здесь И.Куксин прав: у Захарова 31.08.38 г.): «Блюхер к этому времени уже забит до смерти в тюрьме (скончался 9 ноября 38 г.) и поэтому даже Штерн не удержался от того, чтобы все беды свалить именно на него. Утверждая, что,…войска ДВФ от головки фронта были сильно засорены злейшими врагами народа — японскими шпионами и другими шпионами...» (О.Ф.Сувениров, «Трагедия РККА. 1937-1938», Москва, ТЕРРА, 1998, стр. 310). Как видим, Захаров правильно передал содержание этого фрагмента из доклада Штерна. Что касается его присутствия, то трудно поверить, чтобы пом. н-ка Генштаба (а именно такую должность занимал тогда Захаров) не присутствовал на этом заседании.
Ян Т. перебирает возможные причины ареста Штерна, но никаких выводов не делает. Между тем, имеющиеся данные позволяют считать, что основной причиной было заявление Штерна на упомянутом выше заседании Военного совета. Обратимся снова к Сувенирову: «Штерн в то же время говорил о том, что, одновременно с изъятием этих врагов была изъята и уволена из рядов ДВФ ...масса людей, на которых не было достаточных оснований для их увольнения...» Далее Сувениров говорит, что непосредственную вину за это Штерн возлагает на Блюхера, но (далее цитирую Сувенирова) «…массовые увольнения из РККА производились на основе двух руководящих документов — решения ЦК ВКПб от 29.03.37 и директивыы НКО от 24.06.38.» (см. Указ. Ист.). Этого, очевидно, было достаточно, чтобы Сталин на одном из рабочих совещаний незадолго до войны неожиданно изрёк: «А Штерн оказался подлецом» (см. Н.Черушев, «1937год: элита Красной Армии на Голгофе», Москва, «Вече», 2003, стр.486). Если к этому добавить перелёт немецкого гражданского Юнкерса от границы с посадкой в Подмосковье и безнаказанные бомбёжки военными Юнкерсами советских войск и городов с началом войны (а Штерн уже формально был Н-ком ПВО), то этого вполне было достаточно Сталину и Берии для включения Штерна в число участников военно-фашистского «заговора» и его ареста 07.06.41. И не нужно приписывать прямую вину за его арест тогдашнему Наркому Обороны Тимошенко с его антисемитизмом (версия И.Куксина) и, тем более, тогдашнему Н-ку Генштаба Жукову с его жестокостью и злопамятством (версия М.Штейнберга). Ордер на арест Штерна завизировал маршал Будённый, бывший тогда 1-м замом Наркома Обороны.
Следуя статье Яна Т., вынужден остановиться ещё на одном моменте из «той» дискуссии 2002 года. Завершая свой экскурс в сторону Штерна, Ян Т. многозначительно резюмирует: «Не обошлось, конечно, без перегибов. Например, М.Розенблат в статье с ответственным заголовком «Чтение всегда полезно. Молодое поколение должно знать» (ЕМ №521, 2002 г.) говорит о том, что молодое поколение должно знать о судьбе Штерна и деталях его гибели. Зачем это нужно молодому поколению, подрастающему, а то и родившемуся в Америке, и которое о Штерне, скорее всего, и понятия не имеет, журналист (т.е. автор этих строк — М.Р.) не задумывался». Спорить по существу этой сентенции не собираюсь. Хочу лишь сказать, что обращение Яна Т. три раза к вопросам не первой важности, совершенно не относящимся к теме его статьи и к тому же шестилетней давности, может говорить лишь о том, что Ян Т. решил, хоть и с опозданием в 6 лет, внести свой вклад в ту давнюю дискуссию, естественно, на «своей», чикагской, стороне.
И всё же несколько слов по главной теме статьи Яна Т. Автор ни словом не обмолвился о заслугах Жукова. Не упомянуть об обороне Ленинграда и Москвы — это ничего не сказать о Маршале. О его профессионализме как военного говорит то, что он выступил за отвод войск Ю-З фронта за Днепр в августе-сентябре 41 г. и был против наступательной операции того же Ю-З фронта в мае 42 г., чем можно было предотвратить двойной разгром этого фронта.
Об отрицательных чертах характера и о моральной стороне военной деятельности Жукова говорить не буду — об этом уже много сказано, в т.ч. в статье Яна Т. Что касается общечеловеческой морали, то хочу сделать несколько замечаний. Соратник Жукова по Халхин-Голу дважды Герой Я.В.Смушкевич с дек. 40 г. занимал должность пом н-ка Генштаба по авиации (н-к Генштаба — Жуков). Незадолго до ареста он находился в больнице. Наверное, Жуков уже чувствовал, что дни Смушкевича на свободе сочтены. И вот со слов вдовы Смушкевича известно, что незадолго до ареста Смушкевича Жуков посетил его в больнице и посоветовал обратиться с письмом к Сталину. Однако Смушкевич не воспользовался этим советом и через некоторое время (08.06.41 г.) за ним пришли в больницу с ордером на арест и унесли на носилках. Для того времени это был самоотверженный поступок со стороны Жукова. Для меня имеет значение, что Жуков и писатель Анатолий Алексин дружили семьями. Есть много свидетельств того, что Жуков не был анисемитом.
А выводы пусть делает каждый в меру своего разумения.