БУКЕТ ОТ ЧАРЛИ
Михаил КАГАРЛИЦКИЙ
Этот рассказ не совсем подходит для данной рубрики, но по некоторым соображениям ему здесь самое место.
Эпизод явно не получался. Потому он и взял перерыв. На площадке стояла непривычная тишина — все разошлись по своим углам: дожевывать, добалтывать, досыпать.
Чарли сидел на возвышении в кресле-качалке и поглядывал на свой правый ботинок. Ботинок был грязным; грязным, согласно сценарию, но от его вида почему-то начинало тошнить. Лучше переключиться на кресло-качалку: сколько новых возможностей для трюков — и почему ее не включить в ту, незаконченную позавчера, сцену с убегающим чертежником?! По меньшей мере, это будет забавно...
Рядом, шагах в пяти, кто-то негромко сопел. Сопел с почтением и почитанием. Чарли повернул голову. За его спиной, чуть поодаль, стоял рыжеватый бородатый старик в поношенном сером костюме, пыльных башмаках и с умопомрачительной черной шляпой на голове, за которую его реквизитор не пожалел бы никаких денег.
— Здравствуйте-здравствуйте! — кланяясь, произнес он, крайне довольный тем, что знаменитый артист обратил на него внимание. — Как поживаете? Как ваши дела?
— Спасибо, хорошо, — ответил Чарли, гадая, каким образом старик попал на съемочную площадку, когда он еще утром отдал распоряжение охране не пускать сюда никого из посторонних.
— Я — Менахем! — Представился бородатый. — Старьевщик... Люди какие-то вещи выбрасывают, а мы подбираем... Должен же быть на земле какой-то порядок?
— Должен, — вздохнул артист. — Но у нас для вас ничего нет. Все в деле!
— Да как вы могли подумать?! — всплеснул руками старик. – Какая работа?! Я просто пришел на вас посмотреть... Наш человек и как далеко пошел – будет, о чем рассказать внукам...
— О чем рассказывать? — усмехнулся Чарли. — Они все увидят в кино!
— В кино любой может увидеть, — почему-то обиделся старьевщик. — Там, в этих залах, тесно, душно, то и гляди, сосед тебя локтем ткнет. А ты не знаешь — в темноте — кто он и начинаешь думать: давать сдачу или нет? Вот дашь, врежешь, а если он — важная персона?! Жди неприятностей.
— С персоной лучше не связываться, — согласился артист.
На противоположной стороне площадки, за небольшим приземистым столиком сидели трое. Двое мужчин и девушка. Они с ленивым безразличием наблюдали за всем происходящим.
— Встретились два жида, — заметил первый, потягивая из стакана апельсиновый сок. — Собака собаку всегда найдет. Небось, обсуждают вкус мацы прошлогоднего замеса?
— Какой вы нехороший, Джонс! — возразила девушка. — Мэтр просто пытается подобрать для себя новый типаж... Смотрите, какой забавный старикашка!..
— Весьма подержанный нищий, — улыбнулся второй актер, — и мы все станем ему вровень, если ваш кумир, Лиззи, не спохватится и не переделает сценарий. И сейчас видно, что ничего путного из него не получится! Сюжет глуповат и непомерно затянут.
— Но у Чарли — такая популярность! — не унималась девушка. — Одно его имя собирает зрителей. А мы лишь маленькие звездочки, жадно пытающиеся набрать энергию от пылающего солнца.
— По части взимания энергии — я не большой специалист, но когда одно перетекает в другое... — игриво подмигнул второй, сразу же получив от соседки слабенькую оплеуху, больше для приличия. — Виноват, умолкаю.
— И в самом деле, Лиззи, — вздохнул Джонс. — Уилфорд прав.
Сегодня вы в фаворе, и наши величайшие «усики с котелком» оказывают вам особые знаки внимания... Но вы плохо знаете Чарли, а мы с ним работаем уже над четвертым фильмом. Еще немного — и он переключится на другую молоденькую актрису и без всякого зазрения совести бросит вас. И тогда вам ничего не останется, как прошептать ему вслед — «грязный еврей»! Именно прошептать, дабы он случайно не услышал и не устроил вам хорошую трепку!..
Девушка возмущенно передернула плечиками, но промолчала.
А Менахем, тем временем, расписывал прелести своего ремесла, размахивая руками и повышая голос.
— У нас еще есть Мейбл! Вы не знаете Мейбла?! Ах да, откуда вам знать Мейбла — он ходит совсем в другом районе... Мейбл одной рукой берет тяжелый дубовый стол за ножку и легко поднимает его выше своего роста. Вот это силища! А вы знаете, сколько ему лет?!..
Чарли беспомощно развел руками.
— И я не знаю, — успокоил его старьевщик. — Но старый, очень старый. Он точно доживает до ста двадцати, чтоб и нам прожить столько же!.. Но больше всего меня волнует Эсфирь, бедняжка Эсфирь...
— Она тоже собирает вещи? — вынув из кармана жилетки часы, спросил Чаплин.
— Швейцарские, — опознал Менахем, — а вот цепь позолоченная.
— На самом деле?
— Я не отличу?! — обиделся старик. — Позолоченная! Бедняжка Эсфирь — моя племянница. Незрячая с рождения. Девушке уже шестнадцать, а она стоит на улице и торгует цветами. Представляете? Торгует цветами, а сама не видит цветов!..
У Чарли почему-то сразу перед глазами возникла эта картинка.
— Должно быть, очень трогательное зрелище, — прошептал он. — Молоденькая девушка, слепая, стоит на улице... Верно, ее все любят и жалеют?!
— Как бы не так! — возмутился Менахем. — Рядом отираются двое нищих — они каждую минуту готовы выхватить у нее деньги. Прямо из рук! Не говоря уже о мальчишках-рассыльных, швыряющих в нее банановой кожурой... Иной прохожий, с виду богатый человек, может запросто из корзины букетик стянуть. Да и много чего другого, всякого...
— Откровенно говоря, — он наклонился ближе к Чарли и прошептал, — я немного приплачиваю «фараону», который дежурит у соседнего магазина. Чтобы он одним глазком все время за Эсфирь приглядывал... Вы сами знаете наш город, сэр! Подъедет машина, затолкнут внутрь — и все!..
Чалин с пониманием кивнул.
— Одна радость у девочки, — продолжил старик, — слушать, как моя дочь Сарра рассказывает о фильмах с вашим участием. Сарра продает билеты в кино, ну и, иногда, мы с ней... м-да... туда проходим. Эсфирь очень нравятся ваши фильмы!..
— Спасибо. — Чарли порылся в кармане и, достав монету, протянул ее старьевщику. — Купите своей племяннице букет. От Чарли!
— Доллар! — воскликнул Менахем. — Но это слишком много, сэр!
— А вы купите ей самый большой и самый красивый, — улыбнулся артист. — Она заслуживает.
— Ой-вой! — замотал головой старьевщик. — Я только сейчас понял, какой вы умный и хитрый еврей! Я куплю у Эсфирь самый лучший букет для нее самой, а потом девочка сможет снова пустить его в дело, ведь она продает цветы! Как здорово!.. Как вы чудно придумали!.. Спасибо вам, спасибо!
— Джонс! — Чаплин окликнул одного из сидящих за столом актеров. — Проводите господина Менахема до ворот, а то он вряд ли выберется самостоятельно из нашего лабиринта.
— Хорошо, босс! — поспешно поднялся со стула тот. — Идите за мной, почтенный.
— Ты все слышал, Самуэль? — спросил Чарли стоявшего у аппарата помощника.
— Частично, — ответил тот. — Слепую женщину снимал в своем фильме старина Арчи шесть лет назад. И никакого отзвука.
— Нет, ты только напряги воображение, — попросил Чарли. — Слепая девушка, одна, одетая в порванный жакет, продает букетики цветов на пустой улице. Утром, днем, вечером... А вокруг — огни. Огни большого города...
Чарли Чаплин не был евреем, в отличии от своего родного брата (по материнской линии). Но он никогда не говорил об этом, принимая на себя все новые и новые волны беснующегося антисемитизма.