ВСЕ МУЗЫ В ГОСТИ БУДУТ К НАМ

ВСЕ МУЗЫ В ГОСТИ БУДУТ К НАМ

У нас юбилей: литературной странице исполнился год. За это время в «Обзоре» опубликованы произведения 14-и авторов, представленных здесь: тринадцати поэтов и одного прозаика. Среди них представители пяти стран. Возраст – между четвертым и девятым десятком. Наши авторы являются специалистами в области математики, биологии, архитектуры, изобразительного искусства экономики и др. Причем, кроме Олега Чухонцева, нет ни одного профессионального литератора. Но, несмотря на это, в их произведениях нет ни следа любительства, дилетантства или, упаси Боже, графомании. Наоборот, опубликованные на литературной странице «Обзора» тексты не затерялись бы в любом «толстом» литературном журнале, издаваемом в России или, тем более, за ее пределами.
И, вступая во второй год нашего существования, мы постараемся держать планку на той же достойной высоте.

Ян Торчинский



ОЛЕГ БЛАЖКО
(Украина, Киев)

* * *
Окончен бал. Чадят и гаснут
огарки сальные свечей,
ждёт терпеливо,
но напрасно
от замолчавших скрипачей
ещё несыгранных мелодий
усталый мир – огромный зал...

Со сцены медленно уходит
слепая ночь.
Её глаза
стекают вязко в подворотни
остатком чёрного огня,
с рассветом встал Великий Плотник
и ладит гроб.
В начале дня
окоченевший труп положат
в футляр, застеленный травой,
угрюмый кучер дёрнет вожжи
и по булыжной мостовой,
гремя колёсами, покинет
карета город.
У реки
в глухой затерянной долине
зароют яму, и венки
на свежий холмик криво лягут
как равнодушное «прощай»

тем, кто марал всю ночь бумагу
под бесконечный
горький
чай.



АЛЕКСАНДР ГАБРИЭЛЬ
(США, Бостон)

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ КАПЕЛЬ КОРВАЛОЛА
Перебои жизненного соло
лечатся испытанным плацебо*:
Двадцать восемь капель корвалола
и дождём сочащееся небо...
Памяти незримая петарда
россыпью колючих многоточий
выстрелит в районе миокарда
и отпустит на исходе ночи...
………………………………….
Сочиненье стихов... Зачем?!
И на кой совершенство слога?! –
недоказанных теорем
остаётся не так уж много.
Слишком хожена эта гать,
И протоптаны эти стёжки...
Унизительно – подбирать
со столов опустевших крошки.
Мне б исчезнуть в мельканьи лиц,
в шевеленьи житейской пены,
но невидимый миру шприц
мне стихи загоняет в вены...
………………………………..
Ночью всё так выпукло и чётко
делится на дебет и на кредит;
только сердце, шалая подлодка,
глубиной непознанною бредит...
Стая истин, спаянная в узел,
ставшая докучливою ношей,
острыми рапирами иллюзий
тычется в предсердья и подвздошье...
…………………………………….
Сочиненье стихов... К чему?!
Что изменится в мире этом?! –
всё из света уйдёт во тьму,
чтобы вновь обернуться светом.
И за краткий житейский миг,
напоённый мечтой о чуде,
я не стану скопленьем книг,
что до дыр зачитают люди...

Ночь пригодна для войны с собою.
И от изголовья до изножья
время захудалою арбою
тянется по мраку бездорожья.
Нет стихов,
шрапнельных многоточий;
только холод стен да холод пола.
Всё, что я хочу от этой ночи –
Двадцать восемь капель корвалола...

--------------------------------------------
*) Плацебо – лекарственная форма,
содержащая нейтральные вещества.


МАРИНА ГАРБЕР
(Люксембург)

ЗОЛУШКА
Раскованно, будто к цепям не привыкла,
Знамением: отзвуком дребезжаний
Врывается из временных расстояний
Волшебная полночь... Карета ли, тыква –
Не всё ли равно, был ли принц или не был?
Не всем ли равно, из какого сословья?
Ты выйдешь в сугробы, как в самое небо,
Где месяц – всего лишь свеча в изголовье.
Свет меркнет. Снег тает. Спускается темень.
Как в сказке, в которой конец предугадан.
На бал ли, домой ли – не с тем и не с теми!
Не солнечный воск, а струящийся ладан.
Не лучше ли пешкой пребыть, в королевы
Не метившей, не посягнувшей на звезды
Злаченой короны и трона, – не первой,
Не важной, не знатной, не статно-серьезной?..

Ты выйдешь из душного зала на ветер,
На стужу, на холод – приветствия года!
Давно породнились зима и природа,
Как пепел и бедность, как солнце и дети...
Какие тревоги в дворцовых палатах?
Какие просторы в полях белоснежных!
Не принц-недотрога, не мальчик прилежный,
А воины леса в древесных заплатах...
А принц отошел и с другою – с другими! –
Прошел по дворцу, по страницам, по фрескам...
Не лучше ли нежное, звучное имя
Носить с королевским – не пепельным блеском?
Поблекла корона, и солнце поникло,
Тяжелая полночь над сказочным градом.
А ты предвесенним шумишь снегопадом –
Раскованно, ибо к цепям не привыкла.



ГРИГОРИЙ С. ДОЛГИН
(США, Чикаго)

ШАМБАЛА
Соткана легендами и сказками,
В даль течет за выси Гималайские,
Радугой над гейзерами радости
Встретит нас долина Шамбала!

Чем же мы пред встречей насторожены? –
Верными путями шли и ложными,
Но доступной истины не знали мы:
Шамбала – самом сознании.

Эврика! – возносится над музами.
Шамбала – и в физике, и в музыке, –
Боль твоя. Любовь и вдохновение…
Струнами звучат мгновения.

Знаем мы себя иль это кажется?
Мудрость ведь – достоинство не каждого.
Но в душе, неодолимой серостью, –
Истина, как дар бессмертия.

Соткана легендами и сказками,
В даль влечет за выси Гималайские,
Радугой над гейзерами радости
Встретит нас долина Шамбала!



МИХАИЛ КАНЕВСКИЙ
(США, Чикаго)

СОБОР ВСЕХ СВЯТЫХ В БАРСЕЛОНЕ
Крест святой на груди Барселоны прекрасной –
Вопль души, плоть живая, простертая в вечность.
Восемь башен, тянущихся с верою страстной,
От земли отрываясь, летят в бесконечность.

Невесомой громадой над землею парящий,
Светоносными сотами словно пронизанный,
Легкой каменной плотью молитву творящий,
Укрываясь лепными порталами-ризами,

Камень жизнью наполнен. Пульсирует, движется
Ткань живая, как музыка форм гармонических.
Форма в форму вливается, дышит, колышется
В сочетаниях вычурных и фантастических.

Человеком собора гармония создана.
Смертный принял небесное предназначение.
Им идея была изначально осознана.
Он был избран судьбой для ее воплощения.

Из миров неземных, уловивший звучание,
Он душой и руками сделал вечной нетленною
Ту мелодию, что прозвучала в сознании,
Заслонивши собой все земное и бренное.

Как божественный дар, как небес провидение,
Подчиненный ему только ведомой правде,
Отраженье земное небесного гения –
Зодчий милостью Божьей, Антонио Гауди.


БОРИС КУШНЕР
(США, Пенсильвания)

* * *
Я предал не страну, но дом
С его вполне нелепым бытом –
На этом корабле разбитом
Я был неважным моряком...
Я предал не страну, но дом, –
Он тонет, маленький «Титаник»,
В наплывах музыки и паник
И воду черпает бортом...
Я предал не страну, но дом
С его вечерними огнями
И запоздалыми друзьями,
Когда вокруг всё кувырком...
Я предал не страну, но дом,
Его уютные просторы
И ссоры и ночные споры,
На кухне утренний содом –
Я предал не страну, но дом,
И осень с долгими ветрами,
Упругость стёкол в старой раме,
Проспект, что скован первым льдом...
Я предал не страну, но дом,
И видно я не мог иначе –
Так о ненужной больше кляче
Заплачет вдруг цыган тайком,
И проглотить не сможет ком
Доселе неизвестной муки –
И, правда, – как разнять нам руки,
Когда извечный друг разлуки
Стоит предательство кругом? –
Я предал не страну, но дом...

24 января 1989 г., Загорск



ИЗРАИЛЬ ЛАНДСМАН
(США, Кливленд)

1.Чем хуже время, тем поэты лучше,
Правдолюбивей и смелей,
Не испугаешь их колючей
Оградою концлагерей.
Их наповал лесоповалом
В тайге сибирской не убить.
Не властны маршалы и генералы
Над тем, кого не победить.

2.И прав поэт, не правы те,
Кто судьбами вершит поэтов,
Кто их ниспровергает в Лету
И распинает на кресте.
Но быстротечен дней поток.
Былые судьи умирают.
И лишь поэты воскресают
В нетленной правдой вещих строк.


ЮРИЙ ПОПОВ
(США, Огайо)

КАНТИАНСТВО
Облака уплыли за холмы,
И зажглась Вечерняя Звезда.
Кем на наши бренные умы
Жёсткая накинута узда?

Тайна неба звёздного в ночи
Наши жизни превращает в сон,
Но и в спящем сердце не молчит
Кем-то данный внутренний закон.

Если не глядеть в небесный свод
И не слышать совести укор,
Не оправдан человечий род,
И бессмыслен философский спор.

Значит всё напрасно – и мечта,
И Творца нелёгкие труды...
А как подведённая черта –
Угасанье Утренней Звезды.



РОМАН СПИВАК
(США, Толидо)

РУБЕЖ.
(Памяти 11-го сентября)

Как резко отсекло двадцатый век!
Тесак в стеклянно-бешеном размахе
Под горловой мясницкий выдох – ххек!—
Рассёк живое тело, как на плахе.

Огнём горит!..
Но сколько бы ни жгло,
Затянет срок дымящуюся рану.

И вот – уже туманится стекло,
И резкость искажается, как спьяну.
И в памяти, разъятой пополам,
Былое потекло абракадаброй,
Как будто кровь, запёкшуюся там,
Уборщица размазывает шваброй...




ВИКТОР ФЕТ
(США, Хантингтон)

КАВКАЗ
Нет в России иного рассказа,
Чем про бурные горы Кавказа,
Про нагайку да шашку да бурку,
Да как персу досталось да турку.
Ключ в замке до конца поверну
В языки разделяющей двери,
Отличающей Мери-княжну
От английского имени Мэри.
Новых букв набросать в языке
Не дошли у Мефодия руки,
В пограничной с Кавказом реке
Разбухают славянские звуки,
Да мелькают стеклянные грани
Мандельштамовской Эривани.
Оборотного «э» оборот,
Ермака подменяющий Эрик,
Непредвиденный водоворот,
Всероссийской истории Терек,
Где от викинга до казака –
Страх раба, брага пьяной отваги,
Да эрозии буйной овраги
Аж до шапки горы Машука.
За пределами этого мира
Вряд ли что-то достойное есть,
Значит, честь удалого мундира –
Это вся, что нам выпала, честь.
Блещут неба хрустальные своды
Да текут минеральные воды.
Так страдали для общего дела
И на фоне альпийских широт
И зверюшка несчастная Бэла,
И Лаевский, моральный урод.
И эпоха, наполнив роман,
Уходила зарядом картечи
В темноту, в племена мусульман,
Не имеющих письменной речи.



ОЛЕГ ЧУХОНЦЕВ
(Россия, Москва)

* * *
По гиблому насту, по талой звезде
найдёшь меня там, где не будет нигде.

Есть дальняя пристань, последний приют,
где скорби не знают и мёртвых не чтут.

Кто был для единого слова рождён,
пусть ветром и пеплом развеян, но он

как кочет туда безголовый взлетел,
а это, скажу вам, не худший удел.
1989



ЕФИМ ШЛЯК
(США, Чикаго)

* * *
Стихосложенье – тяжкая страда,
которой имя – неустанный поиск.
Идут стихотворений поезда,
но я ищу единственный свой поезд.

Листаю я карманный часослов
на всякий случай от любой напасти.
Но если я не вижу нужных слов,
я чувствую, что глубоко несчастен.

Я сделал всё, что надо, видит бог,
нужна мне похвала, откройте двери
в Касталии таинственный чертог.
Вам ближе Моцарт, мне милей Сальери.

ЛАРИСА ЩИГОЛЬ
(Германия, Мюнхен)




ЧИКАГСКИМ ЧИТАТЕЛЯМ

«Я не увижу знаменитой ''Федры''»
О.Мандельштам
Я не увижу города Чикаго –
И без меня там достает варяга,
Не взвею победительного флага
На вашей башне – или там на чем.
Я дожидаться здесь почту за благо,
Пока меня угробят козни Яго,
Моих очей предательская влага
Иль просто так – пристукнет кирпичом,
Упавшим с неба – или не упавшим,
Но, безусловно, в цель-таки попавшим,
И я прошу авансом милость к павшим
У антиподных жителей земли:
Храните память обо мне болезной
В своей твердыне каменной-железной
И верьте: не сама я к вам полезла –
Нас с вами благодетели свели.
09.04.99



* * *
С чего бы мне хотеть туда?
Там слишком близко поезда
Проходят – и земля трясется,
Там у столба коза пасется
И очень может забода...

Там дворик сорною травой
Зарос, там бабка жучит деда
И, заклана в виду обеда,
Крылами бьет моя Победа
С отрубленною головой...



АЛЕКСАНДР СЛИВКИН
(США, Чикаго)

НА ПЕРЕПУТЬЕ
(отрывок из рассказа)

…Представительницы прекрасной половины человечества всегда желают выглядеть чуть лучше, чем в действительности. И Аркадий мастерски помогал им в этом, порой подправляя самую малость: кончики губ, глаза, локоны – или устраняя морщинки. Обычно он опытным взглядом всматривался в лица идущих навстречу женщин и мгновенно определял, как нужно сделать, чтобы они смотрелись лучше и удалялись от него более привлекательными и не подозревали об этом. Он придумал для себя этот своеобразный тренаж…

… Гонимые ветром, облака суетились на небе. Он шел и мучительно пытался вспомнить лицо Беллы. Это не удавалось. Зато лицо мамы само явилось ему. Она молилась. За него, такого нежного, такого бесхарактерного, такого способного, Бог весть, что задумавшего. Молилась, чтобы обошлось...