ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ РОССИИ: КОММУНИЗМ ОБЪЯВЯТ ЗЛОМ НОМЕР ОДИН
Для того чтобы страна смогла выйти из существующего тупика, ей необходимо полностью отказаться от наследия СССР и объявить себя правопреемницей докоммунистической России со всеми вытекающими последствиями.
О преодолении коммунистического прошлого и путях строительства будущего здорового общества в России разговор с Андреем Борисовичем Зубовым, доктором исторических наук, профессором МГИМО.
— В 2006 г. произошли два события — в январе парламент Совета Европы принял резолюцию, осуждающую тоталитарные режимы, и в феврале исполнилось пятьдесят лет ХХ съезду КПСС. И текущая политика, и прошлое, которое — увы — до сих пор остается текущей политикой, вызвали в российском обществе оживленную полемику. В связи с этим, первый вопрос. Что такое, с вашей точки зрения, коммунизм и можно ли отделить коммунистическую идею от коммунистической практики, что сейчас некоторые пытаются сделать?
— В какой-то степени можно, любую теорию отделить от любой практики. И практика никогда не является абсолютно точным и адекватным воплощением теории; она всегда требует импровизации. Однако, как совершенно правильно, на мой взгляд, указано в резолюции ПАСЕ, очень многое в самой теории коммунизма предполагало именно такую — тоталитарную — практику. Если говорить о коммунизме как об идеологии, то коммунизм — это одна из типичных идеологий так называемого постромантизма.
Дело в том, что абсолютизм, а потом и романтизм, провозглашают примат человеческой личности, постепенно исчезает идея Бога, идея нравственного закона, идея того, что человек по своей природе может быть и с Богом, и с дьяволом. Это христианское, да и вообще религиозное представление постепенно размывается. Сама по себе идея абсолютизма XVII-XVIII вв. уже строится на том, что абсолютный монарх знает все и может делать церковь и религию лишь «ведомством» своего государства, что человеческий ум может сам идеально вести общество. С точки зрения теоретической это была модель Просвещения, с точки зрения политической это был абсолютизм, абсолютная монархия. Убедившись на примере Французской революции в том, что подобное однозначное доверие к разуму неправильно и невозможно, общество начинает возвращаться к церкви, но очень своеобразно: не как духовному мерилу личности, но как к исторической рефлексии — это и есть Романтизм. Дескать, когда-то в истории, в средневековье была церковь, и это было хорошо. И надо продолжать этот когда-то существовавший политический и исторический принцип. Русский романтизм — это славянофильство.
Реакцией на романтизм, русский или европейский, были идеологии, которые отбрасывали историческую рефлексию и говорили, что церковь — это дурман, а на самом деле надо утверждать самого себя как самодостаточную личность, но уже полагаясь не только на свой ум, но и на один из аспектов своей коллективной личности. Скажем, национализм полагался на национальную принадлежность, расизм — на расовую, а различные социалистические идеологии полагались на социальную принадлежность.
— И на коллектив, а не на личность…
— Безусловно. Все эти идеологии — национализм, расизм и социализм — ориентировались на коллектив, только коллектив выбирался разный. Особенность любой пост-романтической идеологии, в том числе и коммунизма состояла в том, что ради интересов своего коллектива можно всячески поступаться интересами тех коллективов, которые тебе враждебны. И ради интересов своей нации, ради своего «жизненного пространства» можно завоевывать другие нации, другие территории. Ради интересов своей расы можно другие расы объявлять «недочеловеками» Ради интересов своего класса можно другие классы уничтожать или покорять. Коммунизм — это изнанка абсолютизма. Абсолютизм ради «высших» классов превратил «низшие» классы в рабов, особенно в России. Принцип коммунистов был противоположным: «кто не работает, тот не ест», «низшие» классы должны всем управлять, высшие — полностью подавлены.
Главная идея коммунизма строится на трех «китах», и это прекрасно показано в резолюции ПАСЕ — классовая борьба, принцип диктатуры пролетариата, т.е. диктатуры беднейших групп общества над остальными, и т.наз. научный атеизм, иными словами безбожие и богоборчество. Естественно, при воплощении в жизнь все эти три теоретические основания приводят к страшным нарушениям прав человека и страшным трагедиям.
— Сейчас появляются «новые старые» прочтения истории России и СССР, в основе которых лежит идея о том, что ленинская и сталинская политика была единственным, безальтернативным путем развития общества и государства, единственным вариантом модернизации.
— Сначала надо понять, что государство существует для того, чтобы обеспечить человеку максимальное благоденствие, свободу и безопасность. Не человек существует ради государства, не человек является средством, а государство — целью. Наоборот, государство — подсобное средство, а человек — цель. В любом случае не имеет никаких оправданий режим, который приводит к незаконной и неоправданной гибели миллионов достойных, честных и лучших людей. Даже если чисто теоретически представить, что какие-то цели — модернизация, прогресс и т.д., могли быть в результате этого достигнуты. Все, что достигается ценой преступления, все это абсолютно обесценено. Это задолго до воплощения в жизнь коммунизма показал Достоевский в «Преступлении и наказании». Но на самом деле, я думаю, что коммунисты вовсе не одухотворялись идеей модернизации, а одухотворялись двумя идеями — одной теоретической и одной практической. Теорией было воплощение их химерических, безумных планов создания мирового социалистического государства, а практическая идея — просто захват власти и обеспечение себе хорошей жизни.
— Один из наиболее значимых и для сегодняшней России вопросов, возникающий в процессе осмыслении ХХ съезда, состоит в следующем: возможно ли самореформирование того общества и государства, которое возникло после революции 1917 года? Если иметь в виду, с одной стороны, политику Хрущева и тридцать лет спустя Горбачева, а с другой — нашу новую попытку вернуться в «романтическое» прошлое.
— Я думаю, что реформирование зла невозможно, возможен отказ от него. Но вопрос в том, на каких основаниях может быть сделан этот отказ. Если отказаться от трех вышеназванных основополагающих принципов коммунизма, то общество действительно начнет возрождаться. Потому что все эти три принципа абсолютно противны человеческой природе. Надо не просто от них отказаться, но и показать их глубочайшую вредоносность. Как раз ХХ съезд не отказался от этих трех принципов. Он смягчил формы их реализации. Причем лишь до некоторой степени смягчил. Например, продолжалась очень жестокая борьба с религией. Массами людей не расстреливали, но по-прежнему закрывали церкви, кого надо, убивали потихонечку. Внешне это было более мягко, но не менее отвратительно. Точно также продолжалась борьба за мировое господство, приведшая к Карибскому кризису еще при Хрущеве. То есть идея социалистической гегемонии и классовой борьбы была вынесена на международную арену, потому что вроде в России уже победили низшие слои общества, и здесь речь о классовой борьбе не шла. И диктатура продолжалась в столь же жесткой форме. Естественно, никакого не пролетариата, а небольшой группы лиц, захватившей власть. Это проявилось еще в Венгрии в 1956 г. А после некоторой оттепели она проявила себя в Чехословакии, в Польше и у нас — процессы Даниэля и Синявского, Голанского, высылка Солженицына. Коммунистический режим до последнего вздоха сохранял свою природу. Он мог варьировать методы, но он не варьировал своих целей. Поэтому он был столь же опасным, столь же человеконенавистническим как и в первые годы своей власти. Кстати, об этом говорится в резолюции ПАСЕ, или, по крайней мере, в речи Ленблада: методы коммунизма менялись, но суть его оставалась той же самой. Причем не только в Советском Союзе, но в любой стране, в которой побеждал коммунизм. В Китае, в Корее, в Югославии, на Кубе — везде использовались одни и те же методы, хотя в несколько разных формах.
— В странах бывшей Восточной Европы коммунизм был в значительной степени навязан извне. Исключение разве что Югославия. Исчез «внешний фактор» — не стало коммунизма. А что делать России для того, чтобы преодолеть коммунизм изнутри?
— Во-первых, я должен сказать, что он не ушел вполне. Во-вторых, и навязан он не был вполне, потому что в этих странах существовали просоветские, прокоммунистические силы. И до сих пор существуют прокоммунистические группы, хотя сейчас они не являются пророссийскими. Они не всегда ностальгируют по коммунистическому прошлому, но всегда хотят его отчасти оправдать: «Было много хорошего, многое было разумным». Скажем, левые в Польше, коммунисты в Чехии, социалисты в Болгарии. Все они остаются наследниками советского прошлого, которые не отказались от тех же методов, хотя многие из них вынуждены это скрывать. Новые люди, новые движения связаны со старыми элитами.
У нас положение гораздо хуже, потому что нам некого обвинять в том, что кто-то нам навязал коммунизм извне. У нас он дольше всего существовал, и общество глубже всего деформировано. В этом смысле коммунизм страшнее нацизма и фашизма, потому что разрушает общество до основания. Нацизм не успел ничего разрушить. Немецкое общество сохранилось, сохранились социальные страты — аристократия, буржуазия, рабочий класс, армия. Да, было совершено страшное преступление в отношении еврейского народа, в отношении внешней агрессии против других народов, но само немецкое общество не было разрушено до основания. Не пытаясь в ни малой степени оправдать нацизм, я хочу сказать, что за семьдесят лет в СССР общество было разрушено полностью. И это самое страшное. Высшие классы были уничтожены физически или изгнаны. Так называемый философский пароход — это малая толика огромного и страшного процесса, когда лучшие умы России были высланы, чтобы не быть помехой «строителям нового общества». Основные классы были полностью раздавлены. Способность к самоорганизации была полностью уничтожена. Уничтожались все наиболее активные и совестливые люди, которые не вписывались в коммунистическую систему и выступали против нее более или менее активно.
— И все же, где искать выход? Какие нужны идеи и какие надо принимать меры?
— Надо осознать, что наше положение ужасно. Оно несравненно хуже, чем в любой стране бывшей Восточной Европы, включая страны Балтии. Тем не менее, коль мы живы, надо стараться не погибнуть, а выстоять. Я считаю, что основой всего является духовное, религиозное возрождение. Оно тоже проблематично, потому что в церкви произошли тоже очень драматичные негативные изменения. И все же сейчас с помощью Божией происходит возрождение религиозных оснований общества. Это та необходимая сила, без которой все остальное просто не получится. Когда у людей появятся нравственные религиозно трезвые, исторически корректные воззрения на самих себя, после этого необходимо прибегать к тем самым мерам, к тем самым формам, которые существуют во всей бывшей Восточной Европе и которые позволили в значительной степени преодолеть коммунистическое прошлое.
Я бы назвал пять главных аспектов, на которые надо обратить внимание и без которых, на мой взгляд, исцеления от коммунизма не будет. Во-первых, надо отказаться от советского права, от советского государства, которое у нас продолжается, потому что мы объявили себя продолжателями СССР. Надо восстановить правопреемство с докоммунистической Россией. Это непростой момент, но это надо сделать. Так поступили все восточноевропейские страны. Во-вторых, исходя из первого момента, надо восстановить собственнические права, провести реституцию собственнических прав. Конфискованное коммунистами имущество, прежде всего недвижимость, должно быть возвращено потомкам законных наследников, причем всех состояний. Реституция должна сочетаться с компенсацией рабского подневольного труда в советский период. Многое делалось в СССР, особенно в 1918-1953 гг. — назовем вещи своими именами — трудом рабов, большинство которых умирало. Их потомки и они сами, если выжили, имеют право на длительную компенсацию плодов своего труда и труда своих предков, как сейчас ФРГ компенсирует людям, угнанным в Германию, рабский труд. Реституция приведет к тому, что появится огромный класс собственников, независимых от государства. Пока этого не произошло.
Третий момент — люстрация. Люди, которые запятнали себя сотрудничеством с коммунистическим режимом, не должны допускаться к власти, к политическим позициям. Люстрации в той или иной степени прошли во всех странах бывшей Восточной Европы, а у нас об этом и не заикались. Необходимо очищение общества. Четвертый момент — это изменение исторического взгляда на прошлое. Во всех бывших социалистических странах борцы с коммунистическим режимом теперь являются героями, а насадители коммунизма являются антигероями. У нас же до сих пор стоят памятники большевикам, их именами названы улицы. А люди, боровшиеся с коммунистическим режимом, до сих пор считаются «предателями Родины». Многие таковыми считают «белых», почти все считают таковыми участников Русской освободительной армии. С переименованием улиц, убиранием памятников, с воздвижением памятников достойным людям произойдет так необходимое изменение ума.
И еще одна очень важная задача — воссоединение общества здесь, в России с обществом эмиграции, обществом русского зарубежья. Это произошло во всех бывших социалистических странах. Там были приняты законы о гражданстве, автоматически восстановившие в гражданских правах и, кстати, с возвращением по реституции права собственности, всех утративших незаконно гражданство из-за коммунистических репрессий. Это важно, поскольку в России уничтожено и раздавлено русское общество, а в русском зарубежье сохранились русское общество и церковь. Естественно там есть свои недостатки, но оно не отравлено большевизмом. Поэтому прививка этой здоровой части русского общества нашему больному обществу подобна прививке культурной яблони «на дичок». Возможно, произойдет окультурация.
— Можно ли назвать те меры, которые Вы перечислили, возвращением России в Европу? Я задаю этот вопрос, потому что и российские коммунисты, и руководство РПЦ настроены в значительной степени негативно по отношению к Западу.
— Слава Богу, Русская православная церковь удивительным образом и радостным для меня лично заявила о своей полной поддержке Декларации ПАСЕ. Игумен Филарет, который представляет при международных организациях в Брюсселе и Страсбурге Русскую православную церковь, официально от имени Патриарха и Синода полностью одобрил и поддержал резолюцию ПАСЕ. Единственно, он высказал огорчение, что в первоначальном проекте не говорилось о научном атеизме и гонениях на церковь. И прислушиваясь к письму игумена Филарета, поддержанного, кстати, представителем Ватикана, ПАСЕ включил эти дополнения несколькими словами в окончательный текст резолюции. Так что, Слава Богу, церковь все же больше европеец, чем наше коммунистическое общество.
Но и церковь — во многом детище советского времени. Все лучшее, сильнейшее и честнейшее в церкви погибло. Поэтому, в особенности на высших постах, находятся люди, которые были вынуждены идти на компромисс за компромиссом с советской властью. А компромиссы никогда не остаются безнаказанными для внутреннего состояния человеческой души. Но принятие всех этих позиций, безусловно, вернет Россию даже не столько в Европу, сколько в пространство человеческой цивилизации, из которого мы выброшены. Безусловно, Россия всегда была частью Европы. И только в худшие периоды нашей истории, иногда вынужденно, как в период татаро-монгольского нашествия, — иногда добровольно, как в период коммунизма, мы отторгались от Европы. Сейчас наша задача вернуться в Европу цивилизованными, раскаявшимися в коммунистическом прошлом.