ЧТО ПРОИСХОДИТ С РЕЙТИНГОМ БУША?
Популярность президента США Джорджа Буша среди американцев остается невысокой. Это показывают многие опросы общественного мнения, проведенные в США. Разрыв между количеством жителей США, которых не устраивает деятельность Буша, и количеством его сторонников постепенно увеличивается, в пользу оппонентов нынешнего хозяина Белого Дома. Действия Буша ныне одобряют от 34% (данные телекомпании CBS) до 44% американцев (данные телекомпании Fox). Соответственно, их не одобряют от 47% до 59% жителей США. (Washington ProFile)
Начну с признания. Я был неправ, когда в начале 2005 года писал в статье «Буш второго срока», что центр тяжести американской политики перемещается с международных проблем на внутренние. Впрочем, нет сомнения, что именно таким и было первоначальное намерение второй администрации президента. Буш действительно начал свой второй срок с того, что посвятил около 50 (!) речей проблеме приватизации Social Security (социальная защита престарелых). Не меньше говорил он и о том, что собирается сделать перманентными реформы в пользу самых богатых слоев населения, проведенные им через конгресс в течение первого президентского срока, такие как отмена налога на наследство, например. Оттого и создавалось впечатление, что президент и впрямь твердо намерен увековечить свои внутриполитические победы, одержанные в 2001—2004 годах. Тем более что об Ираке упоминалось вскользь, да и то лишь в контексте войны против международного терроризма и всемирного «марша демократии», то есть курса, заявленного сразу после 11 сентября 2001 года, когда страна еще не очнулась от шока. И рейтинг президента тогда был высок — порядка 70%.
Конечно, антивоенные протесты продолжались, и элитарная публика по-прежнему задавала коварные вопросы по поводу того, что, собственно, общего между войной с международным терроризмом и вторжением в Ирак. А также о том, почему уничтожение главной базы международного терроризма в талибском Афганистане мир поддержал единодушно (за исключением разве что московской газеты «Завтра», воспевшей муллу Омара как героического защитника свободы), а вот вторжение в Ирак не только раскололо международное сообщество, но и вызвало бунт ближайших союзников США в Европе. Однако, пока «молчаливое большинство» на Среднем Западе и на Юге неколебимо стояло за президента, все эти протесты и ядовитые вопросы демократической элиты северо-восточного побережья можно было, казалось, спокойно игнорировать как маргинальные.
И вдруг в середине 2005-го, всего лишь через полгода после начала второго срока, произошел обвал президентского рейтинга. То самое «молчаливое большинство», на поддержку которого твердо рассчитывал Буш, неожиданно заговорило. И выяснилось, что оно, в отличие от президента, отнюдь не забыло об Ираке. Волна протестов как в прессе, так и на улицах и, что еще важнее и опаснее, бесконечных расследований в комитетах конгресса и в жюри, созванном независимым прокурором, как это принято в Америке, накрыла его с головой. Белый дом вдруг почувствовал себя осажденной крепостью. То, что бунтовали демократы и журналисты, назойливо допытывавшиеся, каким все-таки образом администрация умудрилась завести страну в такое болото, из которого и выйти, не потеряв лица, невозможно, и оставаться больше нельзя, или солдатские матери, желающие знать, во имя чего гибнут их сыновья в далекой стране, до которой им нет никакого дела, — это старая история. Но вот то, что взбунтовались республиканцы, партия власти, захватившая под руководством Буша практически все командные высоты в американской политике, — это была новость. До сих пор они функционировали как хорошо отлаженная дисциплинированная машина, нацеленная на то, чтобы не допустить к власти оппозицию — по крайней мере, в течение поколения.
И вдруг случилось нечто очень странное. Республиканские кандидаты в губернаторы в ключевых штатах отказались от помощи президента в своих предвыборных баталиях. Еще в прошлом году, да и раньше всегда так было, проводить предвыборные митинги плечом к плечу с национальным лидером считалось привилегией, которой отчаянно добивались все потенциальные губернаторы. Особенно если иметь в виду, что это являлось, как правило, ключом к победе. В 2005 году поддержка президента впервые стала для кандидатов залогом поражения. Еще хуже, что президента неожиданно начали сторониться республиканские сенаторы и конгрессмены, идущие на перевыборы в 2006 году. Близость к Бушу оказалась дурным предзнаменованием.
И совсем уже плохо было то, что партийные идеологи задались вдруг вопросом: а что, собственно, общего у протестантских фундаменталистов, агрессивно требующих от школьных советов американских городов выбирать между Богом и Чарльзом Дарвином, с солидными лидерами ведущих корпораций, которых волнует вовсе не теория эволюции, а сокращение налогов. Неожиданно обнаружившаяся трещина в самом фундаменте Республиканской партии расширилась до такой степени, что уже угрожает ей расколом. Недавнее голосование в Сенате, когда подавляющее большинство потребовало от президента ежеквартальных отчетов о состоянии дел в Ираке, — это уже настоящая пощечина лидеру от его собственной партии. Ненамного приятнее была и сенатская резолюция о запрете жестокого обращения с пленными террористами, на которую Буш обещал, но покуда не решается наложить вето.
Но лучшей иллюстрацией того, как резко и необратимо изменилось отношение к политике президента, является, пожалуй, ноябрьский скандал в конгрессе. Хотя скандал и стал, как писали американские газеты, всемирной сенсацией, между тем он заслуживает подробного рассказа. Дело было так. Конгрессмен от штата Пенсильвания Джон Мерта, бывший полковник морской пехоты, герой вьетнамской войны, кавалер трех Бронзовых звезд и двух Пурпурных сердец и, что особенно в этом контексте важно, самый знаменитый до 17 ноября 2005 года «ястреб» среди демократов, вдруг потребовал немедленного вывода американских войск из Ирака. Его коллега Джин Смит из штата Огайо немедленно атаковала его с трибуны: дескать, позвонил ей некий полковник морской пехоты и попросил передать мистеру Мерта, что «все бросают и удирают (cut and run) трусы, морские пехотинцы стоят до конца».
Джин Смит, конечно, не дали закончить речь, согнали ее с трибуны свистом и криками «Позор!», но конгрессмену Мерта публично отвечали и президент, и вице-президент. Отвечали, разумеется, почтительно (еще несколько месяцев назад он был их первейшим союзником в конгрессе, у него больше друзей в Пентагоне, чем у них, и все понимали, что говорил он на самом деле от имени многих в высшем военном руководстве страны). Естественно, Буш и Чейни с Мерта не согласны. Но сам факт открытого бунта известного «ястреба» (точнее, «ястребов») против политики президента произвел в Вашингтоне эффект разорвавшейся бомбы. То, что чувствовали, но не смели сказать многие, было сказано — с трибуны конгресса: Буш потерял доверие даже ближайших союзников.
Так или иначе, рейтинг президента рухнул. Согласно последним опросам общественного мнения, в конце 2005 года его политику одобряло лишь немногим более трети населения (сравните с 70% в начале года). Падение беспрецедентное. Что же случилось?
«МУТАЦИЯ» ЦЕЛЕЙ ВОЙНЫ
Можно толковать это по-разному. Скептики, говорят, что так всегда было в больших войнах, которые Америка вела в ХХ веке, — в корейской, например, или во вьетнамской. Едва начинают прибывать домой сотни гробов, обернутых звездно-полосатыми флагами, как у граждан возникает вопрос: а стоит ли война того, чтобы платить за нее таким числом загубленных молодых жизней?
Что-то, однако, в этом расхожем объяснении не клеится. В случае с Вьетнамом, допустим, рейтинг президента Джонсона стал стремительно падать лишь в 1968 году, то есть после пяти лет войны, когда число погибших американских солдат превысило 20 тыс. человек. А в случае с Ираком обвал начался уже два года спустя после вторжения США в страну, когда было убито 1,5 тыс. солдат. Не говоря уже о том, что сражается сейчас не мобилизованная армия, как во времена Джонсона, а добровольческая, состоящая из волонтеров, которые пошли воевать не по принуждению, а вполне сознательно.
Более реалистичным выглядит другой аргумент, объясняющий провал рейтинга Буша, если можно так выразиться, «мутацией» целей иракской войны. Первоначальная ее причина состояла, как известно, в том, что Саддам Хусейн якобы сосредоточил в своих руках огромное количество ОМУ, или оружия массового уничтожения (Кондолиза Райс даже пригрозила тогда публике ядерным грибом, который поднимется над американскими городами в случае, если «эта угроза не будет вовремя обезврежена»). После шока 11 сентября это было, согласитесь, убойным аргументом. Тем более что, как внушал в тот момент народу вице-президент Дик Чейни, именно Хусейн и финансировал атаку Аль-Каиды на Нью-Йорк и Вашингтон.
Когда выяснилось, что никакого ОМУ в распоряжении Саддама не было и никаких связей с Бен Ладеном он не поддерживал, война неожиданно превратилась из императива национальной безопасности, имеющего целью предотвратить ядерный удар террористов по США, в нечто вроде гуманитарной операции. И целью ее объявлялось свержение тирании и обновленный Ирак, который стал бы маяком демократии на Ближнем Востоке. Странная, надо сказать, трансформация.
Как писал в связи с этим Френсис Фукуяма, «если бы весною 2003 года какой-нибудь безумец предложил Америке потратить несколько сот миллиардов долларов и несколько тысяч американских жизней на то, чтобы принести демократию в Ирак, его просто подняли бы на смех». И тем не менее именно эта идея оказалась новым знаменем команды Буша после того, как прежние резоны для вторжения испарились.
Но и на этом «мутация» целей войны не прекратилась. Цель, вышедшая на первый план сегодня, формулируется так: предотвратить Армагеддон, который непременно произойдет на Ближнем Востоке,?когда американские войска уйдут из Ирака. Обозреватель New York Times Дэвид Брукс раскрыл ее, пожалуй, лучше других. «Если Америка уйдет, — пишет он, — ситуация в Ираке выльется в полномасштабную гражданскую войну. Иран непременно встанет на сторону шиитов, Сирия, Саудовская Аравия и бог знает кто еще выступит в защиту суннитов, не говоря уже о Турции, которая вмешается, чтоб обезвредить курдов. В результате мы увидим ближневосточный вариант Первой мировой войны».
Удивительно ли, что читатель из Нью-Йорка на следующий же день спрашивал на страницах газеты: «Если сценарий, нарисованный мистером Бруксом, и впрямь реалистичен, если единственным результатом нашего вторжения в Ирак действительно является угроза всеобщей войны на Ближнем Востоке, то кто, кроме нашей администрации, несет за это ответственность?» В самом деле, кто ответственен за то, что, разгромив базу международного терроризма в Афганистане, администрация Буша тотчас создала своего рода новый Афганистан в Ираке? Да еще чреватый войной всех против всех?
Джозеф Байден, авторитетный сенатор от штата Делавер, ответил, выступая на Си-эн-эн, на этот вопрос совершенно недвусмысленно. Да, сказал он, без всякого сомнения, Буш потерял доверие народа, и исправить свою роковую ошибку он, несмотря на то что до конца второго срока еще три года, уже не сможет.
КОНЕЦ ДОКТРИНЫ БУША
Почему не сможет, объясняет профессор Джон Миллер во влиятельном нью-йоркском журнале Foreign Affairs. Уйдет ли Америка из Ирака в 2006 году, как требуют демократы, считает он, или задержится еще на несколько лет, чтобы предотвратить Армагеддон, как настаивает Буш, в любом случае она уйдет, не достигнув ни тех целей, которые приписывают ей враги (установить контроль над ближневосточной нефтью), ни тех, которые она сама себе поставила (сделать из Ирака маяк демократии в арабском мире). Уйдет, следовательно, потерпев поражение. И обойдется ей доктрина Буша, приведшая к этому эпохальному поражению, в тысячи человеческих жизней, в десятки тысяч искалеченных солдат и в сотни миллиардов долларов, потраченных впустую. Не говоря уже о катастрофической потере репутации в мире. Вот почему «одной из жертв иракской войны не может не стать доктрина Буша».
Все составляющие ее и когда-то модные идеи — например, что Соединенные Штаты имеют право по своему усмотрению свергать в других странах тиранические режимы, что они могут и поэтому обязаны нести свободу народам независимо от того, хотят те этого или нет, что у США должен быть самый большой в мире военный бюджет или что, наконец, европейцы лишь наивные и декадентствующие слабаки — все это начинает выглядеть безнадежной архаикой. Словно бы рассеивается какое-то наваждение, и страна выздоравливает от тяжелой болезни.
Чего, однако, не говорит нам профессор Миллер, так это того, что наваждение, о котором идет речь, имеет имя. И что катастрофа рейтинга этого имени есть способ, с помощью которого демократическое общество исправляет ошибки своих правителей. Похоже, именно это и происходит с рейтингом Буша. Будь США парламентской, а не президентской республикой, он мог бы просто подать в отставку. Но при существующей системе подобный шаг исключен (разве что под прямой угрозой импичмента). Как сказал один из вашингтонских острословов, «Буш выглядит сегодня так, словно готов внести 28-ю поправку к Конституции о праве президента задать простой вопрос: “Можно я пойду домой?”»
Но впереди у Буша еще три года, на протяжении которых он будет прикован, как к галере, к президентскому креслу. Получается, что из сегодняшней ситуации есть всего два выхода. Первый из них очевиден: попытаться вернуть доверие народа, отказавшись как от скомпрометировавшей себя внешнеполитической доктрины, так и от неприлично перекошенного в пользу богатейших слоев населения курса политики внутренней. Второй выход — задать-таки свой простой вопрос.
«Босс»